Третья мировая война. Какой она будет - Ричард Кларк

Первоначальные замыслы Пентагона

На заре 1990-х Пентагон начал беспокоиться об уязвимости, которая появилась в результате зависимости от новых информационных систем в управлении военными действиями. В 1994 году Министерством обороны США была создана Объединенная комиссия по безопасности, которая занялась новой проблемой, вызванной распространением сетевых технологий. В заключительном отчете комиссии было сформулировано три важнейших принципа:

— «технологии информационных систем… развиваются быстрее, чем технологии систем информационной безопасности»;

— «безопасность информационных систем и сетей — главная задача в сфере безопасности этого десятилетия и, возможно, следующего века… при этом мы недостаточно осознаем высокие риски, с которыми сталкиваемся в этой сфере»;

— в отчете отмечалась возросшая зависимость частного сектора от информационных систем, вследствие чего уязвимым становится не только Пентагон, но и вся страна.

Сегодня эти три момента справедливы и еще более актуальны. Пророческая статья из журнала Time (1995 год) показывает, что проблемы кибервойны и уязвимых мест в обороне нашей страны серьезно занимали Вашингтон еще 15 лет назад. Но мы продолжаем изобретать велосипед. В статье 1995 года полковник Майк Тэнксли поэтично описал, как в будущем конфликте с менее могущественной державой Соединенные Штаты заставят врага сдаться без единого выстрела. Используя хакерские приемы, которые тогда возможны были разве что в боевиках, американские воины смогут вывести из строя систему телефонной связи противника, разрушить железнодорожную систему, отдать ложные команды войскам неприятеля, захватить радио и телевидение. Согласно фантастическому сценарию Тэнксли, в результате использования этой тактики конфликт закончится, не успев начаться. В материале говорилось, что логическая бомба «будет бездействовать в системе врага до заранее определенного момента, когда она сработает и начнет уничтожать данные. Такие бомбы смогут атаковать компьютеры, которые управляют системой ПВО или центральным банком страны-противника». В статье сообщалось, что у ЦРУ есть «секретная программа, способная внедрять подрывные ловушки-микросхемы в системы вооружения, которые иностранные производители оружия будут поставлять потенциально враждебной стране (чипирование)». Источник из ЦРУ рассказал репортерам, как это делается: «Вы внедряетесь в цепочку поставок иностранного производителя, затем быстро переходите в режим офлайн, вставляете „жучок“, который отправляется в другую страну… Когда эта система вооружения попадает к противнику, кажется, что все работает отлично, но боеголовки не взрываются».

Статья в Time — прекрасный образец журналистики: в ней проанализированы и сложные технические вопросы, и проистекающие стратегические проблемы, которые стали очевидными для большинства чиновников из правительства лишь много лет спустя. Подзаголовок гласил: «США стремятся превратить компьютеры в завтрашнее оружие массового поражения. Но так ли неуязвим наш тыл?». Этот вопрос сегодня столь же уместен, как и тогда, и, что удивительно, ситуация мало изменилась. «Соединенные Штаты рискуют проиграть информационную гонку вооружений потому, что они так уязвимы перед подобными атаками», — заключают авторы. «В самом деле, — продолжают они, — кибермодернизация, на которую так уповают военные в ущерб традиционным вооружениям, может расколоть американскую оборону». Итак, к середине 1990-х журналисты видели, что Пентагон и разведывательные службы приветствуют возможность создания кибероружия, но не понимают, что это палка о двух концах, один из которых может быть направлен против нас самих.

Шагом марш… в болото

Тимоти Маквей и Терри Николс в 1995 году разбудили многих. Их безжалостное нападение на детский сад в Оклахома-сити, во время которого было убиты дети и сотрудники учреждения, никого не оставило равнодушным. Билл Клинтон произнес на месте трагедии речь. Когда он вернулся в Белый дом, я встретился с ним, так же как и другие представители аппарата Белого дома. Он мыслил концептуально, это ему было свойственно. Общество менялось. Несколько человек могут обладать значительной деструктивной силой. Взрывы происходят и в США, а не только на Среднем Востоке. Что, если бомба взорвется на фондовой бирже, или в Капитолии, или в каком-нибудь здании, о важности которого мы даже не задумываемся? Мы долго становились все более развитой в технологическом плане страной, но в некоторых отношениях это делало нас слабее. В ответ на призыв генерального прокурора Жанет Рено Клинтон назначил комиссию для выявления наиболее уязвимых из важнейших сооружений страны. Такие здания бюрократы тут же окрестили критической инфраструктурой, и это название продолжает существовать и запутывать нас по сей день. Новый комитет нарекли Президентской комиссией по защите критических инфраструктур (PCCIP). Неудивительно, что многие называют ее «болотной» комиссией — по имени председателя, генерала ВВС в отставке Роберта Марша (Марши — затопляемые низменности морских побережий. — Примеч. ред.). «Болотная» комиссия была серьезным предприятием, с большой экспертной группой и профессиональным штатом. Они проводили встречи по всей стране, беседовали со специалистами из самых разных областей промышленности, университетов, правительственных организаций. То, к чему они пришли 1997 году, не оправдало наших ожиданий. Вместо того чтобы заниматься такими правоцентристами, как Маквей и Николс, или террористами «Аль-Каиды», которые атаковали в 1993 году Всемирный торговый центр, Марш стал бить тревогу по поводу Интернета. Отметив, что Интернет на тот момент был новым трендом, комиссия Марша подчеркивала, что сеть связывает важнейшие системы — железнодорожную, банковскую, электроэнергетическую, производственную, но при этом совершенно ненадежна. Проникнув через Интернет, любой хакер может отключить или повредить критическую инфраструктуру. Приветствуя перспективу создания в стране наступательных подразделений, занимающихся информационной войной, Марш призывал направить существенные усилия на защиту страны. Важнейшей проблемой он назвал частный сектор, который владел большей частью критической инфраструктуры. Эти люди с осторожностью относились к государственному регулированию своей деятельности в целях обеспечения кибербезопасности. Марш и не стал это предлагать, а призвал к «партнерству государственного и частного секторов», к обмену информацией и к проведению исследований, направленных на разработку более безопасных схем.

Я был разочарован, хотя со временем осознал правоту генерала Марша. Как высокопоставленный сотрудник Белого дома, ответственный за безопасность и контртеррористическую деятельность, я надеялся, что этот отчет поможет увеличить финансирование и улучшить структуру, что было необходимо для борьбы с «Аль-Каидой» и другими. А Марш вместо этого говорил о компьютерах, что моей работы не касалось. Мой близкий друг Рэнди Бирс, впоследствии ставший специальным помощником президента по вопросам разведки, а тогда наблюдавший от Белого дома за работой комиссии Марша, заглянул в мой кабинет, плюхнулся на стул и заявил: «Ты должен заняться критической инфраструктурой. Я не могу из-за клипер-чипа». Он имел в виду план, разработанный в 1993 году АНБ, согласно которому правительство собиралось требовать с любого, кто в США использует кодирование, устанавливать чип, позволяющий АНБ по распоряжению суда проводить прослушку. Сторонники идеи неприкосновенности частной жизни, гражданских свобод и представители технологических кругов объединились в горячую оппозицию. По некоторым причинам они не верили, что АНБ будет заниматься прослушиванием только при наличии ордера (и это была правда, как выяснилось во время президентства Джорджа Буша-младшего). Клипер-чип прекратил свое существование к 1996 году, но зародил глубокое недоверие между индустрией информационных технологий и американским разведывательным сообществом. Бирс, будучи человеком из разведки, полагал, что ему не удастся завоевать доверие IT-индустрии. Поэтому он преподнес мне эту идею на блюдечке с голубой каемочкой. Более того, он уже обсудил это решение с помощником президента по вопросам национальной безопасности Сэнди Бергером, который попросил меня написать директиву, которая излагала бы нашу политику по данному вопросу, и назначал меня ответственным.