Темные огни. В 2 книгах. Книга 1. Джинни - Розмари Роджерс

«О Стив! Где ты теперь? Что подумаешь обо мне, узнав, как я жила без тебя?»

Он был в ярости, но, несмотря на это, понимал, что ему нанесли смертельный удар.

Уж она-то не теряла времени даром! Ох уж эта Джинни: оказывается, она была просватана за другого! Но отчего это бесило его еще больше, чем ее связь с Карлом Хоскинсом, которым была увлечена с давних пор? И почему он не мог забыть о ней, как забыл о десятках других женщин?

Он любил ее. Пусть Господь покарает эту маленькую лицемерку, эту предательницу, пусть в душе ее будет ад, но что же делать ему, если он так любит ее? Зачем убеждать себя, что в нем говорит не любовь, а уязвленное самолюбие? Стив Морган ходил из угла в угол, как раненый зверь, хотя ему давно пора было спать. Он не мог отделаться от призраков прошлого, оттого, что было связано с ней.

Джинни. Мягкие любящие губы. Лгунья! «Я люблю тебя, Стив, только тебя!»

Почему она это говорила? И зачем только он так сглупил, оставив ее одну? Да, самая большая ошибка — то, что он помчался тогда в Веракрус, желая вернуть ее. Но раз уж он на это пошел, следовало сделать все, чтобы уберечь ее от искушений. Он должен был отослать ее куда-нибудь на заброшенную гасиенду или привезти сюда, в дом деда. Кстати, именно это он и собирался сделать, вернувшись поздним вечером в Гваделупу и надеясь застать свою драгоценную женушку в постели, где ей и полагалось быть.

Вместо нее он нашел записку от другого мужчины, лежавшую на ее подушке, а Джинни проводила ночь совсем в другом месте — в Куэрнаваке. А ведь он скакал верхом почти восемнадцать часов без передышки, причем нарушив приказ, так разве удивительно, что у него сдали нервы? Он и без того отличался вспыльчивостью, а тут просто взорвался. Попадись ему тогда под руку Джинни, он задушил бы ее.

С тех пор прошло три месяца. Война закончилась, а вместе с ней — и его пребывание в рядах армии. Последние недели войны он провел на границе, где вступал в перестрелки с дезертирами, пытавшимися пробраться в Соединенные Штаты, и всякими бандитами. При этом охотились и на него самого в надежде заполучить награду, обещанную за его голову сенатором — отцом Джинни. Это особенно бесило Стива, и желание навсегда забыть о неверной жене окончательно созрело в нем. Неужели он даст подстрелить себя только потому, что сенатор жаждет его крови? Он даже заподозрил, что и Джинни замешана в этой охоте. Может, она решила избавиться от него, обозленная его внезапным уходом? Или боится свидетеля своих экстравагантных поступков, выйдя замуж за очень знатного русского?

Черт бы побрал этого Бишопа, который сообщил ему последнюю новость! Стив подошел к столу, стоявшему у самого окна и заваленному бумагами. Нетерпеливо разбросав их, он нашел то, что искал, — желтый манильский конверт, который ему вручили только сегодня утром. Стива извещали, что мистер Джим, скотопромышленник из Соединенных Штатов, навестит его в ближайшее время, чтобы побеседовать с ним о делах. Разумеется дело, которое хотел обсудить с ним Бишоп, не имело ни малейшего отношения к скоту. Стив брезгливо смотрел на конверт. Надо было уничтожить его сразу — у Бишопа, надо сказать, весьма своеобразное чувство юмора! Что ж, теперь и с Бишопом, и со службой покончено. Он пообещал это деду и в самом деле отправил письмо с прошением об отставке. Теперь Стив считал себя свободным от всяческих обязательств. Хорошо бы отправиться в путешествие ради собственного удовольствия.

«Нужно порвать письмо Бишопа сию же минуту», — сердито подумал Стив. Он плюхнулся в кресло и положил на стол длинные ноги. Потом задумчиво уставился на желтый конверт и извлек из него газетную вырезку.

Яркий свет лампы осветил довольно блеклую фотографию и надпись под ней: «Князь и княгиня Саркановы в опере. Родители невесты мистер и миссис Уильям Брендон сопровождают новобрачных».

На фотографии все они вышли не слишком удачно и казались скованными, но даже на этом снимке бросалась в глаза грациозность Джинни и неповторимое выражение ее лица. Один только локон, выбившийся из собранных в высокую прическу волос, ниспадал на обнаженное плечо. Ее голову украшала алмазная диадема, а шею — ожерелье из крупных драгоценных камней. «Похоже на изумруды», — решил Стив, не отрывая от фотографии глаз. Да как она смеет так великолепно выглядеть! Подумать только — ничуть не изменилась! На снимке, однако, она не улыбалась, но ее рука покоилась на руке мужа. «Вот шлюха!» — с яростью подумал Стив.

Скомкав пресловутую вырезку с такой злостью, словно то была не бумажка, а горло Джинни, он швырнул ее в камин. Газетная бумага мгновенно вспыхнула и через долю секунды превратилась в пепел. Вот так сгорела и их любовь. И как только женщинам удается вести двойную игру! Ведь ей ничего не стоило отделаться от него под любым предлогом, да хоть просто исчезнуть. Но она следовала за ним во время утомительнейшей военной кампании, старалась привязать к себе, изображала бурную страсть и проливала лицемерные слезы. Потом, как опытная кокотка, взяла и убежала. Какой же он дурак, что поверил всему этому да еще и сам признался ей в любви!

«Господи!» — громко воскликнул Стив. Надо сделать все, чтобы она не думала, будто он любит ее, ну и, конечно, ни на минуту не выпускать ее из поля зрения. Если бы он продолжал относиться к ней с грубоватой снисходительностью, и не более, возможно, ему удалось бы удержать ее.

Стив так погрузился в свои невеселые думы, что не заметил, как в комнату вошел дед.

— Вот что, Эстебан, твои уединенные занятия нравятся мне не больше, чем твои выходки. Во всем надо знать меру. А что, здешние женщины тебе уже не по нраву?

Дон Франсиско опирался на трость и подволакивал одну ногу. С тех пор, как он перенес удар, возраст стал сказываться все больше и больше, хотя сдаваться старик не собирался. Когда Стив в первый раз увидел деда после болезни, перемена в нем несказанно поразила его. Но Стив ничем не выказал этого, спокойно глядя в глаза старика, по-прежнему молодые.

Вот и теперь, увидев перед собой морщинистое лицо деда, его седые усы и перекошенный рот, Стив с деланной беззаботностью пожал плечами:

— Здесь красивые женщины, дедушка, но, признаюсь, это, — он указал на стол, заваленный бумагами, — интересует меня куда больше. Скажи, дед, ведь тебе тоже нравится манипулировать людьми при помощи денег — вот я и пытаюсь разобраться, как ты превращаешь все эти акции, всевозможные паи в различных предприятиях, иными словами, бумажки, в золото.

— Ага, — сердито кивнул старик. — Так, значит, ты счел это вызовом, да? Конечно, все эти штучки кажутся весьма занимательными и значительными, но в основном тогда, когда ты прокручиваешь дела у себя в голове, как бы строишь теории.

Он прохромал дальше и уселся на стул, придвинутый ему Стивом.

— Раз уж у тебя, как и у меня, бессонница, может, поговорим?

Когда Эстебан неожиданно для всех вернулся, дон Франсиско, скрывая радость, взглянул на него, как и прежде, сурово, но ни о чем не спросил, надеясь, что в один прекрасный день внук сам расскажет ему обо всем. Информацию, полученную из разных источников, в частности, от своего племянника Ренальдо Ортеги, дед хранил про себя. Однако он сразу заметил перемены, происшедшие с его неугомонным и непоседливым внуком, и кое о чем догадался. Именно поэтому в своих беседах со Стивом дон Франсиско не касался тем, связанных с женой внука, точнее, бывшей женой.