Сын своего отца - Марина Кистяева

Он поцеловал её. Сразу же завладел губами, притянул голову Славу к себе, воспользовавшись тем, что его рука при падении легла ей на затылок. Девушка что-то возмущенно запищала, но он не расслышал.

Похер… Потом… И разбираться с её возмущениями тоже будет потом.

Сейчас главное почувствовать её отклик. Её мягкость. Её сладость.

Она сопротивлялась, елозила под ним, выворачиваясь. Иван не обращал на это внимания. Угомонится рано или поздно. Должна же она отреагировать на его прикосновения! Он пытался просунуть язык между её стиснутых губ и злился, что она его не пускает.

Слава оказалась настроена решительно. Иван это понял, когда почувствовал, как её пальцы запутываются в его волосах и… начинают с силой отдирать их от кожи головы, оттягивая назад.

Иван зашипел и оторвался от губ Славы.

– Ты чего творишь?

– А ты?

Как только он прервал поцелуй, она затихла. Но волосы его не отпустила.

Готовая в любую минуту продолжить сопротивление.

От борьбы или после сна её щеки раскраснелись, серо-голубые глаза яростно пылали.

– Веснушка…

– Слезь. С. Меня.

– Не слезу. Пока ты не успокоишься.

– Тебе нельзя доверять, полковник.

– Я уснул. Как и ты.

– И что? Сразу же начал меня… лапать, – её голос всё же выдал эмоции, задрожал, а глаза-озера наполнились настоящей влагой.

Слезы девушек никогда не трогали Ивана. Больше раздражали. Плюс постоянные командировки и участие в военных операциях сделали его бесчувственным к чужим манипуляциям. Он несколько раз присутствовал на допросах. То, что допросы проводились с пристрастием, уточнять не стоило.

Увидев обиду и страх в глазах Славы, которые пришли на смену решимости, у Ивана екнуло в груди. Зажгло. Да что ж это такое!

Он протяжно выдохнул, мысленно считая до пяти, и негромко произнес:

– Я не лапал тебя, Слава. Потрогал. Спросонья. И всё. Девочка… тшшшш… Не надо слез. Не плачь, хорошо? И не пугайся. Не обижу я тебя. Поверь ты мне, черт побери.

Он уперся лбом в её лоб.

Определенно, его мир никогда не будет прежним.

Иван чувствовал её рваное дыхание под собой. Едва ли не кожей ощущал внутреннюю борьбу, что происходила в эти минуты в миниатюрном распластанным под ним теле.

– Слава, если бы я хотел причинить тебе боль или снова взять тебя против твоей воли, я бы это сделал. Веснушка…

После этих слов она неожиданно обмякла и больше не пыталась выдернуть клок волос с его головы.

– Кофе хочу.

– А я вискаря.

– Пить я с тобой больше не буду.

– Ничего подобного… напою тебя ещё раз.

Они говорили, пытаясь сгладить ситуацию. Каждый идя навстречу друг другу.

Хотя она могла этого и не делать.

Иван Коваль снова оплошал.

По полной.

Он скатился со Славы. От греха подальше. Снимал себя с неё, как кожу отдирал. Но далеко откатываться не стал, лег рядом.

Веснушка никуда не спешила ретироваться, и это немного успокоило Ивана. Если бы она сейчас попыталась встать и сбежать, он бы погнался следом. Потому что эта девочка должна быть рядом.

Когда его штормит с такой силой, что в глазах темнеет.

Он уставился в потолок и глухо проговорил:

– Какого хрена происходит, Слава?

– Понятия не имею, о чем ты, Иван Русланович.

– Ты же не дура, девочка, должна понимать, что к чему.

– Например?..

– Я же не просто так к тебе пришел, Слав.

– Допустим, – прошептала она севшим голосом.

Иван не сразу продолжил, изучая неровности на потолке. Дом профессора Ставриса требовал ремонта. Капитального.

– Знаешь, в своё время мой батя поставил маму в такие условия, что она вынуждена была в него влюбиться.

– Это как?

Слава притихла. Иван, сглотнув в горле ком, не поворачивая головы в сторону Славы, уже чувствуя девушку на уровне инстинктов, нашел рукой её руку и переплел их пальцы. Слава снова напряглась, даже были легкие потуги не дать ему руку.

Он не мог знать, какие мысли крутились в её светловолосой головке, но она решила не сопротивляться, не усугублять напряжение.

Или её заинтересовали его слова. Такое тоже могло быть.

– По документам он умертвил её. Стер как личность. Да, Веснушка, мужчины из моей семьи не отличаются высокими моральными качествами. Естественно, ни отец, ни мама не рассказывали нам историю своего знакомства. Мне пришлось нехило потрудиться, чтобы узнать её. Узнал – прихерел, конечно.

Слава громко вздохнула, чем снова забрала внимание мужчины на себя.

Он повернул голову в её сторону и с большой долей остервенения отметил, что Слава лежит очень, очень близко к нему.

И это правильно.

Только так.

– Умертвил?..

Рассказ Коваля шокировал Славу.

– Да. Убил по документам. Чтобы она принадлежала только ему.

– Иван… Зачем ты мне это рассказываешь? – почти не размыкая губ, спросила она дрогнувшим голосом, начиная понимать, что к чему.

– Я всегда считал, что одержимость другим человеком – это блажь, с которой при желании можно справиться. Мой отец одержим мамой. Они счастливы в браке. Нас с Димычем родили. Нину… Но мой батя… Это надо видеть. Его отношение к маме. Он коршуном вьется вокруг неё, несмотря на то, что они больше тридцати лет вместе. Ревнует. Любит. Надышаться на неё не может.

– Иван, зачем ты мне это рассказываешь? – повторила она.

Её глаза расширялись по мере того, как он говорил.

– Хороший вопрос, Веснушка. Правильный. Те люди, которые вхожи в нашу семью, говорят, что я очень похож на отца. Что характеры схожи… Взгляды. Убеждения. Мы с отцом не спорим. Мы реально похожи.

Он сделал паузу, давая возможность Славе самой сделать выводы.

Растрепанная после сна, с покусанными губами, она сводила его с ума всё сильнее.

Но он оставался лежать, не двигаясь.

Слава почти незаметно качнула головой, отрицая очевидное.

– Вместо того чтобы работать и заниматься делами, я приперся к тебе, маленькая. Веревкой тянет к тебе. Крышу рвет. Смотрю и насмотреться не могу. Понимаю: ненормально. Тс-с… Минутку… помолчи. Сегодняшняя ночь показала, что я сын своего отца и в отношении женщины. Ты моя, Веснушка. Знаю, что сейчас начнешь отрицать. Бессмысленно.

– Ты… говоришь странные вещи и…