Триптих в черно-белых тонах - Тамара Крюкова

— Мама подумает, что я сошла с ума, — сказала Клавдия, оглядывая себя в зеркало.

— Она же сама хотела, чтобы ты одевалась приличнее, — напомнил Савва и спросил: — Ты уверена, что заплатишь за пальто с карты?

— А как я иначе объясню эту покупку?

— Ладно. Тогда я тебе подарю все аксессуары вместе с сумкой.

— Ещё и сумку? — удивилась Клавдия.

— А ты собираешься ходить с рюкзаком?

Волшебный день подошёл к концу. Клавдия была счастлива. В ней проснулась женственность. Прежде она не понимала девчонок, которые могли часами таскаться по бутикам, торчать в примерочных и говорить о тряпках. Но, оказывается, в этом была своя прелесть.

Обвешанная пакетами и свёртками Клавдия поднялась в лифте на свой этаж. Она предвкушала, какое впечатление произведут покупки на маму, и от этого рот сам собой растягивался в улыбке.

Антонина Павловна открыла дверь. Она уже получила на мобильник отчёт о расходах дочери, поэтому не слишком удивилась при виде множества пакетов. Она не ограничивала дочь, но всё же ожидала, что та будет чуточку скромнее в тратах.

— Мамочка, сейчас ты очень удивишься! — с порога воскликнула Клавдия.

Её глаза светились такой радостью, что Антонина Ивановна забыла про деньги. К тому же слово «мамочка» звучало в последнее время нечасто. И это с лихвой окупало все расходы.

— Ну давай. Хвались, — улыбнулась Антонина Павловна.

— Подожди в гостиной. Я оденусь и выйду, — предложила Клавдия.

— Хорошо, модель ты моя.

Выход дочери на подиум был как гром среди ясного неба. У Антонины Павловны перехватило дыхание. Свершилось то, чего она опасалась все эти годы. Дочь повзрослела. Причём не постепенно, не день за днём, как другие девочки, а вдруг, в одно мгновение. Она вошла в свою комнату домашним ребёнком, а вышла оттуда взрослой и совершенно чужой молодой женщиной. С этим было трудно смириться. В сердце матери нарастала тревога. Мозг назойливо сверлила мысль, что дочь в опасности.

Антонина Павловна с первого взгляда возненавидела обновки дочери. По поводу самих вещей у неё нареканий не было. Всё выглядело элегантным и дорогим, но это был совершенно не Клюшкин стиль. Эти тряпки украли у неё дочь.

Клавдия прошлась по комнате и покружилась. Жестом, подсмотренным у манекенщиц, она сбросила с себя пальто. В коротенькой белой юбочке девочка выглядела лёгкой добычей для ловеласов всех возрастов.

— И куда ты это будешь носить? — с плохо скрываемым осуждением спросила Антонина Павловна.

Клавдия не ожидала такой реакции. Она была уверена, что мама обрадуется новому стилю.

— Тебе не нравится? — огорчилась девушка.

Антонина Павловна поняла, что перегибает палку. Нужно было действовать дипломатичнее, и она пошла на попятную:

— Нет. Все подобрано со вкусом, но это совершенно не твоё. Уверена, что ты выбирала эти вещи не сама.

— Какая разница? По-моему, красиво, — сказала Клавдия, кинув взгляд в зеркало.

— Разница большая. Твои подружки выбирали на свой вкус. Так и знала, что не надо отпускать тебя одну. Истратила кучу денег, и всё без толку.

— Тебе что, жалко денег? — спросила Клавдия.

— Деньги тут ни при чём. Ты знаешь, я никогда на тебе не экономила. Просто тебе это совершенно не подходит, — безапелляционно заявила Антонина Павловна.

— Почему?

— Хотя бы потому, что это непрактично.

— А пуховик практично? Прямо, как униформа. Все, как клоны какие, — в сердцах произнесла Клавдия.

Антонина Павловна посмотрела на дочь с интересом. Это было что-то новенькое. Она явно говорила с чужих слов. Раньше Клюшка предпочитала смешаться с толпой и не выделяться. Откуда вдруг такая тяга к уникальности? Вряд ли причина в подружках. Здесь кроется нечто более серьёзное. Может быть, девочка влюблена? Спросить в лоб? Нет, это может её отпугнуть. В любом случае накалять отношения не стоило. От этого девочка станет ещё более скрытной.

Антонина Павловна примирительно произнесла:

— Согласна. Юбка, пальто и приличные сапоги — это хорошо. Но зачем обязательно белое?

— У тебя тоже белый плащ, — напомнила Клавдия.

— Это другое.

— Почему?

Клавдии было обидно чуть ли не до слёз. Она думала, что мама одобрит её выбор. В новом наряде она преображалась и становилась почти красавицей. Неужели Савва прав, и мама нарочно делает из неё дурнушку? Но зачем?

Под взглядом дочери Антонина Павловна почувствовала себя неуютно.

— Потому что это мой стиль. Я хожу в этом плаще на работу, — раздражаясь, ответила она.

— Мама, я хочу быть такой же красивой, как ты. Почему тебе хочется, чтобы я оставалась чучелом? — с горечью спросила девушка.

— Как ты можешь так говорить! — воскликнула Антонина Павловна.

Обвинение дочери взволновало и ранило её, как может ранить только правда. Да, она не хотела, чтобы Клюшка привлекала похотливые взгляды, но ведь это для её же блага. Девочка совсем не знает жизни. Она может сильно обжечься. Кто, как не мать её защитит?

— Солнышко, я ведь люблю тебя.

Антонина Павловна попыталась обнять дочь, но та вырвалась.

— Тогда объясни, почему я вечно хожу в сером? Зачем я ношу эти дурацкие очки, если с такими диоптриями, как у меня, вполне можно обходиться без них? Раз в жизни я купила то, что мне идёт, но тебе не нравится. По-твоему, лучше, если я буду выглядеть уродиной?!

Антонина Павловна знала, что любые доводы сейчас бесполезны. Когда-то она тоже ругалась с матерью, отказываясь понимать здравый смысл. Выслушав тираду дочери, Антонина Павловна выдержала паузу и сдержанно произнесла:

— Ты всё сказала? А теперь ответь на простой вопрос. Ты будешь ходить в университет в таком виде?

Клавдия понуро молчала. Зря она это затеяла! Она жила в двух измерениях, и они не должны пересекаться. Мама оказалась на стыке миров. Рано или поздно она узнала бы про волшебный мир, где Клавдия превращалась в девушку в белом. И тогда они вместе посмеялись бы над вероломной Наташей и однокурсниками, которые по-прежнему считали Клавдию серой мышкой. Но сюжет развивался иначе. Маму не обрадовало чудесное превращение дочери. Было глупо что-либо объяснять. Она всё равно не поймёт.

Не дождавшись ответа, Антонина Павловна продолжала:

— Ну что же ты молчишь? Разве я запрещаю? Носи, пожалуйста. Кто тебе не даёт? Но я больше чем уверена, что всё будет пылиться в шкафу, — распалялась она, чувствуя свою правоту. — Ты сама понимаешь, что накупила кучу бесполезного шмотья. Надеюсь, не только затем, чтобы меня эпатировать.

Зима набирала силу. Дворники не успевали расчищать снег. По улицам днём и ночью, словно гигантские жуки, ползали снегоочистительные машины. Они загребали клешнями снежные комья и отправляли их в кузова следующих за ними грузовиков. Но даже не знающие усталости железные монстры не могли совладать со снегопадом. Дразня дворников, белые хлопья кружились в неистовой пляске, оседая на крыши, тротуары и плечи пешеходов. Уставшие от грязи и копоти улицы облачились в белые одежды. Даже утоптанные мостовые были белыми. Лишь кое-где на них затемнённым стеклом поблёскивали ледяные дорожки.