Возвращение великого воеводы - Алексей Фомин

– Считайте, что вы его уже получили. Войско царя Тохтамыша частично прибыло в Кафу. Погрузка уже началась.

– Вы называете это погрузкой? Да это бандитский налет! – Капитан, казалось, был готов вновь взорваться от негодования.

– Я великий воевода, – представился Сашка. – Сегодня же банкир Балдуччи пришлет вам деньги на оплату фрахта. Может быть, мои люди были излишне торопливы, но у нас были основания опасаться, что с рассветом вы выйдете в море.

– Черт возьми! Именно так я и собирался поступить! Ведь тот же самый Балдуччи прислал этой ночью гонца с известием, что царское войско не будет заходить в Кафу, и мы, получается, только зря теряем здесь время.

– Банкир Булдуччи ошибся, – успокоил его Сашка. – Доказательством этого служат мои люди на борту вашего корабля. А в самое ближайшее время вам доставят и деньги. Погрузка будет продолжаться сегодня и завтра. Постарайтесь это передать своим товарищам-капитанам.

Упоминание о деньгах не только успокоило капитана, но и практически мгновенно сделало его вежливым и подобострастным.

– Да, ваша светлость! Конечно же я поговорю со своими товарищами, – принялся раскланиваться он. – Я приношу свои извинения за те неподобающие речи…

Сашка лишь поднял руку, что должно было означать: «Хватит!»

– Идите, капитан. Готовьтесь к погрузке.

Не успели отправить восвояси одного капитана, как подошли еще трое. И с ними разговор повторился, как под копирку. Потом капитаны стали подваливать прямо-таки пачками. Все они, поначалу пышущие, как самовар, негодованием и недовольством, тут же меняли гнев на милость, едва только Сашка заводил речь о деньгах.

Через час подобных разговоров у Сашки возникло такое ощущение, будто он в одиночку разгрузил целый корабль. Сказать по правде, он предпочел бы сразиться один со всей охраной порта, чем выслушивать еще раз такое количество говорливых итальянских моряков.

Занятый этой бесконечной, повторяющейся раз от раза беседой, он и не заметил приезда Безуглого. Но стоило ему лишь перевести дух после окончания переговоров с моряками, окинуть бухту взглядом и убедиться, что ни один из стоящих у стенки кораблей не собирался отчаливать, как отставной дьяк тут же напомнил о своем существовании.

– Тимофей Васильевич! – обратился он, подойдя к стоящим на пирсе Сашке и Адашу.

– А-а, это ты, Гаврила Иванович… – Сашка поглядел на него слегка осоловевшими глазами. – Вроде со всеми поговорил, всех убедил остаться. Если не считать нескольких кораблей, ушедших вчера…

– Тимофей Васильевич, – перебил его Безуглый, – там парочка бандитов недобитых осталась, так они мне охотно поведали, где искать этого Пескаторе. У него вилла за городом. Там же и разбойники его ночуют. Вряд ли они рано встают. Если поторопимся, то и накроем их там всех.

– Сколько их? – поинтересовался Адаш.

– Сотни полторы. Я уже двести наших бойцов собрал, готов выступить прямо сейчас, а вы уж тогда с Адашем Арцыбашевичем езжайте с Балдуччи разбираться.

– Ну уж нет! – активно воспротивился Адаш. – Хватит с меня разговоров. Давайте так: каждый занимается своим делом. Я еду с разбойниками сражаться, а уж ты, Гаврила Иваныч, поезжай вместе с великим воеводой разговоры с банкиром разговаривать.

Дом банкира Балдуччи правильнее было бы назвать дворцом. Он неожиданно возникал перед глазами гостя изящной белокаменной игрушкой среди буйства зелени парка, обрамленный цветущими олеандрами, магнолиями и орхидеями. Посетитель банкирского дома обычно испытывал двойной шок. Сначала – оттого, что в тесном каменном городе, надраенном солнечными лучами до идеальной белизны, он вдруг попадал на сказочный зеленый остров, манящий густой тенью деревьев, холодной водой фонтанов и родников и роскошным цветением неземных, просто-таки райских цветов. Второй же шок настигал посетителя, когда он, идя по этому чудесному парку, полному изящных мраморных богов и героев на высоких постаментах, вдруг выходил на цветущую поляну и видел перед собой палаццо невиданной красоты, на высоком, облицованном мрамором фундаменте, с многочисленными мраморными же балюстрадами и с высокими, во весь этаж окнами. Если где-либо на Земле еще и существовало подобное архитектурное чудо, то жителям Кафы, во всяком случае, об этом было неизвестно. Ибо все они были уверены, что нет ничего красивее, чем палаццо банкира Балдуччи.

Посещение банкирского дома Сашка решил начать с инспекции своих воинов. Только теперь, увидев воочию размеры парка, в котором стоял дом, он понял, что пятидесяти человек для абсолютного контроля (так, чтобы мышь не прошмыгнула) явно маловато. Но воины все, как один, докладывали, что и в парке, и в доме и ночью, и сейчас, ранним утром, все было тихо и спокойно. Никто не пытался ни войти к банкиру Балдуччи, ни выйти от него. Вполне возможно, что в доме до сих пор не знают, что ночью парк был окружен, а банкирская охрана нейтрализована и скручена.

В дом к банкиру Сашка направился, прихватив с собой еще парочку воинов (для соответствующего впечатления), отобрав из полусотни самых страшных зверского вида бородачей. К его удивлению, высокие стеклянные двери распахнулись перед ними во всю ширь, лишь только они ступили на мраморную лестницу, ведущую ко входу в палаццо. Из дверей на площадку балюстрады выскочил невысокий, худой, чрезвычайно подвижный, чернявый человечек. Раскинув руки в стороны, он склонился в фиглярском поклоне и заговорил столь сладким голосом, что Сашка явственно ощутил у себя во рту вкус сладко-сливочной помадки.

– Добро пожаловать в мое скромное жилище, о великий воевода Тимофей Вельяминов, достойный сын несравненного царя Василия. Недостойный раб Джузеппе счастлив приветствовать столь дорогих его сердцу гостей в своем простом обиталище!

Джузеппе Балдуччи был так похож на известного каждому жителю современной России Бориса Абрамовича Березовского, что Сашка с трудом сдержался, чтобы не воскликнуть «Чур меня, чур!», предварительно перед этим поплевав через левое плечо и троекратно перекрестившись. «Ах ты, гад, – пришла в его голову совершенно иррациональная мысль, – и здесь, значит, сладко устроился. Ну погоди у меня! Я тебя сейчас приласкаю!»

– Ты так счастлив видеть меня, мерзавец, что вчера от избытка чувств даже приказал убить меня своей марионетке Пескаторе.

Выстроенная им словесная конструкция настолько понравилась самому Сашке, что он широко, от всей души улыбнулся. Реакция же Балдуччи на эту фразу окончательно привела его в самое прекрасное расположение духа. Банкир, услышав про Пескаторе, так и застыл в поклоне с раскинутыми в стороны руками. Сашка поднялся по лестнице и, слегка отпихнув хозяина в сторону, чтоб не мешался под ногами, прошел в дом.

Солнечные лучи, проникая сквозь высокие окна в большой зал, в который попал великий воевода и его спутники, отражались в многочисленных зеркалах, хрустале и позолоте, наполняя пространство сиянием всех цветов радуги. У Сашкиных воинов, простых деревенских жалованников, при виде такого великолепия даже челюсти отвисли. Балдуччи, наверное, не был бы банкиром, если бы не умел держать удар. Пары десятков секунд было вполне достаточно для того, чтобы он пришел в себя и вновь, рассыпаясь мелким бесом, не предстал перед великим воеводой и его спутниками.