Имам Шамиль - Шапи Казиев

Не имея сил для радикального решения проблемы, Головин пробовал покончить с Шамилем иными способами. К нему направлялись доверенные люди с предложением прекратить сопротивление. В ответ Шамиль предлагал царским властям оставить Дагестан и обещал казнить новых «доброжелателей». Регулярно велась работа по дискредитации Шамиля, по обществам распространялись всевозможные пасквили. Однако эти предприятия не имели успеха. К имаму засылались и тайные агенты, которым за голову Шамиля была обещана большая награда. Но вместо головы имама обратно прибывали в мешках головы самих охотников.

Получаемые сведения рисовали тревожную картину: повсюду в Дагестане проходили народные сборы, постановлявшие присоединиться к Шамилю, толпы мюридов стекались в его ставку, казна Имамата пополнялась, изготовление оружия принимало промышленные размеры, а бегство русских солдат к Шамилю стало обычным делом.

Все говорило о том, что Шамиль необычайно усилился и реально угрожает царскому владычеству на Кавказе. В результате к концу 1838 года взгляды Головина резко изменились. Теперь он сообщал императору: «На правом фронте мы хотя и имеем сильного неприятеля, но там никогда не было единства, там народ не соединяется общими силами, как это есть в Дагестане… По этим соображениям, я считаю усмирение Дагестана делом первостепенным, для которого употребить должно все способы. Усмирение же племен черкесских считаю делом второстепенным».

Николай вполне разделял опасения Головина и велел покончить с Шамилем одним решительным ударом, «ибо без оного ни покоя, ни верного владычества иметь на Кавказе не можем».

Новая экспедиция вглубь Дагестана готовилась долго и основательно. Необходимы были не только опытные войска, но также припасы и обоз, без которых движение в горы встречало множество трудностей. На прежних союзников теперь нельзя было положиться, а провианта и фуража в горах было не достать. Охрана же большого обоза сама по себе была нелегкой задачей ввиду непременных покушений на него горцев.

Горы и леса, вечные и самые надежные союзники горцев, предоставляли обширное поприще любителям дерзких набегов. Когда же отряд был обременен неповоротливым обозом, то ждать можно было чего угодно. Если горцам недоставало сил для атаки, в дело вступали снайперы, сильно затруднявшие продвижение отряда. Поджидали непрошеных гостей и искусственные горные обвалы, лесные завалы и разрушенные мосты. На привалах, особенно ночью, целыми табунами пропадали лошади. Особым удальством считалось у горцев угнать лошадей особых — артиллерийских — и оставить противника без тяжелого вооружения. А «проводники» из горцев частенько заводили солдат в такие дебри, выбраться из которых уже было подвигом, если не чудом.

Головин делал попытки разведать дороги, подступы к аулам, расположение укреплений и воинских подразделений Имамата.

Начало тайным службам на Кавказе положил еще в 1830 году фельдмаршал Паскевич: «Дабы иметь сведения о всех происшествиях между горцами и о намерениях их и предприятиях, нужно послать лазутчиков». Он скрупулезно расписал, сколько, каких и в каком народе нужно иметь осведомителей и куда они должны доставлять сведения. Определил Паскевич и их жалованье: «…Всех лазутчиков — 21, и на содержание их — 420 руб. в месяц, каждому по 20 руб. серебром, для чего отпустить начальникам сумму из экстраординарного распоряжения главнокомандующего. В случае важнейших услуг и открытий лазутчики представляются особо к наградам сверх жалованья. Они должны служить на своих лошадях.

Полезно склонить для сего людей, оказавших преданность, и из фамилий, значущих между теми народами, куда посылаются».

Не особенно полагаясь на купленные сведения, в горы направлялись и профессиональные разведчики для обозрения и описания местности. Для больших экспедиций требовались точные карты. Картографическая служба в русской армии была поставлена отменно, сохранилось множество подробнейших карт и планов, замечательных как в научном, так и в художественном отношении. Ни один штурм не начинался без детальной рекогносцировки местности, плана устройства подкопов и проведения других фортификационных работ. В отсутствие картографических сведений не только об укреплениях горцев, но даже о дорогах, ведущих к ним, задачей разведчиков была в первую очередь глазомерная съемка местности.

Ценные сведения собрал картограф полковник Генерального штаба барон Ф. Торнау, которому удалось дважды перейти через Кавказский хребет. Но удача, в которую он так верил, все же отвернулась от него. Торнау оказался в плену у кабардинцев, где и провел два года. Один из местных князей хоть и считался «мирным», но затаил на что-то обиду и взял барона в плен. Поначалу он собирался получить за Торнау большой выкуп, но затем решил оставить его у себя. Иметь в плену большого начальника считалось делом необычайно престижным. Торнау жил у князя довольно свободно, почти на положении гостя. И не терял времени даром, внимательно изучая быт и нравы горцев. «Лета у горцев в общежитии выше звания,— писал Торнау.— Молодой человек самого высокого происхождения обязан вставать перед каждым стариком, не спрашивая его имени, уступать ему место, не садиться без его позволения, молчать перед ним, кратко и почтительно отвечать на его вопросы. Каждая услуга, оказанная седине, ставится молодому человеку в честь».

Торнау пытался бежать, но неудачно. По просьбе главнокомандующего выручил его из плена кумыкский князь. Он подкупил охрану и увез Торнау прямо из дома, в котором тот содержался.

Результатом приключений Торнау в горах стала книга «Воспоминания кавказского офицера». Его записками пользовался Л. Толстой, работая над «Кавказским пленником». Именем Торнау был назван один из кавказских перевалов.

Однако в обитель мюридизма — недра дагестанских гор, куда еще не ступала нога солдата,— удавалось проникнуть немногим. Туземцам командование не доверяло, да и необходимых военно-инженерных понятий они не имели. Русским же путешествовать в горах было опасно, а действовать долго и скрытно — и вовсе невозможно. Так что отважиться на такое рискованное предприятие мог лишь умалишенный или… за такового себя выдающий.

Этот смертельно опасный трюк, судя по документам, удался штабс-капитану Мочульскому, хотя и не до конца. Искусно прикидываясь глухонемым, а то и вовсе юродивым, с мирными горцами-провожатыми он сумел проделать немалый путь вглубь дагестанских гор по еще неизвестным дорогам. Правда, большую часть его успеха следует приписать не шпионским уловкам и маскараду, которые вызвали сильные подозрения горцев уже в самом начале путешествия, а законам гостеприимства и другим местным традициям. Хозяева, в чьих домах останавливались разведчики, не соглашались выдавать их на расправу горцам, убежденным, что гости не те, за кого себя выдают. Когда же количество счастливых случайностей превысило все пределы, и горцы прибегли к особому средству, которое легко могло обнаружить в Мочульском иноземца через отсутствие обрезания, в дело вмешалась угроза кровной мести. Насильственное спускание штанов считалось крайним позором, и горцы отступили. Однако ненадолго. Чуя подвох, они устроили засаду на дороге. Но хозяин последнего дома, в котором ночевали путники, дал им понять, что не стоит больше искушать судьбу и лучше вернуться назад, пока есть возможность. Нашелся и добродушный провожатый, мюрид Шамиля, который доставил их до границы с Грузией.