Гавань моего сердца - Анна Матир

— Как вам известно, одним из местных учреждений, которому мы ежегодно жертвуем некоторые средства на благотворительность, является Рэйстоунский дом для сирот и обездоленных детей. Возможно, вы уже читали в газетах о том, что недавно в Рэйстоунском доме сменилась управляющая. Ею стала Сэди Силсби, которая посетила нас сегодня. — И она кивнула в мою сторону.

Я улыбнулась присутствующим, бросила взгляд на свои перчатки и вышла вперед.

— Доброе утро, леди. Я счастлива быть сегодня здесь. Рада видеть много знакомых лиц. Но есть среди присутствующих также и несколько незнакомых мне леди, так что позвольте рассказать вам немного об истории и о миссии нашего приюта.

Когда я рассказывала об истории нашего Дома и о нашем стремлении помочь нуждающимся детям, мои слова лились рекой. Я говорила о том, что каждая церковь городка избрала по одному представителю и направила его в наш попечительский совет, о том, что мы существовали исключительно за счет добровольных пожертвований, о том, что Дом работал под руководством управляющей и ее помощниц. Затем я поведала собравшимся о том, как несколько месяцев назад мы нашли приемную семью для Вильмы. И о том, что буквально в прошлом месяце почтенная семейная пара из центрального округа усыновила Джозефа, а еще несколько малышей воссоединились со своими родителями и прекрасно себя чувствуют.

— За последний год количество детей, которым требуется помощь, не уменьшилось. И, хотя мы рассматриваем работу с детьми как миссионерскую, нам все равно требуются деньги, чтобы кормить и содержать малышей, поддерживать здание в порядке и платить жалованье немногочисленному персоналу. Вы очень щедры и милосердны по отношению к нам. Я всем сердцем молюсь о том, чтобы вы и в будущем продолжали поддерживать нас хотя бы небольшими суммами.

В конце комнаты сверкнула улыбка Эрла. Я улыбнулась в ответ и продолжила:

— Поддерживая Рэйстоунский дом, вы не только даете нуждающемуся ребенку шанс на светлое будущее, но и проявляете христианское милосердие во имя Господа нашего и Спасителя. Я знаю, что каждая из присутствующих в этой комнате от всей души желает быть частью этого благородного дела.

Благодарно кивнув, я вернулась на свое место, сопровождаемая тактичными жидкими аплодисментами.

Несколько минут спустя миссис Джонс пригласила нас к столу с закусками, накрытому в соседней комнате. Эрл неожиданно оказался рядом со мной и нежно положил руку мне на талию, как это обычно делал Блэйн. Я на миг смутилась, мое сердце забилось часто-часто, и я упрекнула себя за это. Эрл всего лишь вел себя, как подобает джентльмену.

— Великолепно, — шепнул он мне на ухо, проводя в соседнюю комнату, и я почувствовала, как дрожь пробежала по моему телу до самых кончиков пальцев.

Пробираясь сквозь толпу женщин и останавливаясь, чтобы перекинуться парой фраз то с одной из них, то с другой, я сохраняла легкую улыбку на губах. Эрл галантно подал мне бокал пунша и блюдце с двумя маленькими печеньями, но не вмешивался в беседу. Он стоял позади, наблюдая. Улыбка не сходила с его уст, а в глазах плясали чертики.

Вошла миссис Элисон и поцеловала меня в щеку.

— О Сэди! Я уверена, Сесилия Рэмси гордилась бы тобой. Ты выросла большой умницей.

Пузырь гордости, переполнивший мою грудь, тут же лопнул. Не догадается ли Эрл по этим словам о моем прошлом? Мой взгляд скользнул в его сторону, но внимание моего спутника было целиком поглощено миссис МакНил. Он широко улыбался пожилой даме с кислым лицом. Я возблагодарила небеса за то, что она решила поговорить с ним, а не со мной.

— Будьте здоровы, миссис Элисон, — пожала я руку почтенной леди, — я безмерно вам благодарна.

Она наклонилась ко мне и шепнула:

— И не беспокойся о деньгах. В этом году я — казначей нашего общества. Я позабочусь о том, чтобы мы пожертвовали не меньше, а может, даже больше, чем в прошлые годы.

— Спасибо вам, — вот все, что я смогла сказать, сдерживая слезы, уже готовые хлынуть из глаз.

Женщины покидали собрание группами. Наконец Эрл провел меня к выходу. Оттуда мы направились в сторону троллейбусной остановки. И он, и я всю дорогу хранили молчание.

Мне хотелось подпрыгнуть от восторга, взмахнуть руками, выплеснуть свою радость. Если бы работа управляющей приносила побольше таких приятных моментов, какие я испытала сегодня, я осталась бы в этой должности навсегда.

Беря Эрла под руку, я попыталась скрыть свое возбуждение.

— Из уст леди, которая распоряжается средствами, я услышала, что они пожертвуют как минимум обычную сумму. А может быть, даже больше.

Эрл рассмеялся:

— Совершенно не удивлен этому. Произнося речь, вы были очень убедительны, отчасти благодаря вашей страсти. Вы страстно верите в то, что делаете.

— О да!

Старые образы снова всплыли на поверхность моей памяти. Растрепанная, немытая девочка, которую внесли в гостиную сильные руки. Миссис Фор и миссис Дилли, вдова, которая была тогда управляющей приютом, утешали ребенка, возвращали его к жизни ласковыми словами, вкусной едой, теплой ванной. Чистая одежда… Поцелуи в бледные щечки… Я верила в любовь, в заботу. Потому что испытала это на себе.

— Некая дама, однако, выразилась довольно странно, — протянул Эрл и замедлил шаг.

— Да? О чем? — Я подстроилась под его темп.

— Что-то вроде «яблочко от яблоньки». Я полагаю, она имела в виду, что не верит, будто дети из неблагополучных семей смогут стать достойными членами общества. — Он вздохнул. — Очень многие сейчас высказываются и думают подобным образом. К примеру, всё евгеническое движение.

В один миг я почувствовала себя разбитой. Вместо радости в душе воцарилась пустота. Евгеника. Учение о чистоте расы, которое предполагает, что морально или физически неполноценные женщины и мужчины должны быть лишены возможности продолжать род, потому что производят на свет детей с такими же дефектами.

Лили Бет попадала под гильотину евгеники по двум причинам — характер ее матери и собственный физический изъян. Поведение Картера, казалось, тоже подтверждало и даже дополняло эту теорию. Но были и дети, которые ее опровергали. Салли Джонсон — мама двух ярких, обворожительных детишек, которая жила в Филадельфии, успешно выйдя замуж за адвоката. Харольд Уинстон, кузнец из Беллвилла, который совсем недавно был избран в совет города.

Я, управляющая Рэйстоунским домом.

И все же, перечисляя наши успехи, я чувствовала тяжкий груз осуждения, который лег на мои плечи.

Я поежилась, вспомнив один из утренних приемов. Я тогда была еще ребенком.

…Когда гости стали расходиться, резкий голос миссис МакНил нарушил тихий гул других голосов. Я, стоявшая в другой комнате, вздрогнула и прислушалась.

— Эта девчонка повторит судьбу своей матери, попомните мои слова!

— Полно тебе, Берта, ты не можешь знать этого наверняка, — послышался тихий, спокойный голос матушки Рэмси. Я с ужасом прислушивалась. — Ты просто расстроена. И тому есть причина. Но ты не можешь судить дитя за грехи его матери. Ты ведь утверждаешь, что следуешь заповедям Божьим.