Игры невидимок - Ирина Сербжинская

Он сел в седло, разобрал поводья, жеребец послушно двинулся в путь, но не прошло и нескольких минут, как снова пришлось остановиться. Айши тут же скатился с седла и, озабоченно хмурясь, бросил поводья Тальму, даже не назвав его «шанни».

Теперь Сульг действовал внимательнее: снова осмотрел копыто, снял перчатку и провел пальцем, надеясь обнаружить застрявшую колючку. Гнедой тут же прихватил хозяина за плечо — не больно, но достаточно решительно.

Сульг отпустил ногу коня, выпрямился и вздохнул: если не выяснить причину, лошадь можно потерять. О том, чтобы двигаться прежним темпом, не могло быть и речи: конь пошел медленной рысью, оберегая больную ногу. Норлок посмотрел вперед. Дорога разделялась: одна бежала меж холмов, уводя путников в Ратил, другая круто поворачивала и вела в Брер. Терять время не хотелось, но другого выхода, похоже, не было: надо заворачивать в Брер и отыскивать кузницу. Обычно кузнецы умели лечить лошадей или хотя бы могли назвать сведущего человека. Придется гнедого оставить на какое-то время в конюшне одного из постоялых дворов, там же взять другую лошадь, а за жеребцом послать уже по приезде в Доршату…

— В Брер! — хмуро скомандовал Сульг, когда норлоки поравнялись с развилкой.

Хевден покинул Белый дворец немного позже, чем планировал, — сначала пришлось потратить время, чтобы тщательно проверить список того, что следовало купить в лавке писца, потом — чтобы мягко, но твердо отказаться от услуг Тисана, который во что бы то ни стало желал помочь старшему переписчику донести все купленное из лавки. Список и впрямь получился внушительный, но Хевден решил, что возьмет с собой лишь то, что может понадобиться немедленно, а остальное доставит мальчик-посыльный. К тому же, с улыбкой напомнил Хевден, у Тисана нашлась срочная работа: следовало переписать заново каталог картин дворца. Помощник переписчика удалился раздосадованный, а Хевден направился по одной из аллей парка, чтобы покинуть Дворец через боковую калитку, которой обычно пользовались слуги.

Тихая и широкая Тисовая улица, застроенная солидными особняками, где жили не самые бедные люди Доршаты, выходила к центральной части города. Тут, в отличие от Респектабельной Тисовой, всегда было многолюдно и шумно: к модным лавкам и дорогим трактирам подъезжали кареты, в праздношатающейся толпе сновали разносчики воды, продавцы глазированных фруктов, менялы, карманники. Громко переговариваясь на незнакомых языках, глазели на великолепные дворцы и площади прибывшие в северную столицу караванщики и моряки, вереницей тянулись пилигримы, возвращающиеся из дальнего странствия: все они носили одинаковую серую одежду с нашитыми морскими раковинами, у каждого за спиной висела сумка, а на боку — дорожная плетеная фляжка. Во главе цепочки ковылял престарелый седобородый путник, опирающийся на узловатый посох. Когда почтенному старцу казалось, что глазеющий по сторонам народ недостаточно быстро уступает дорогу пилигримам, он, не задумываясь, принимался обрабатывать крепким посохом бока гуляк.

Возле бассейнов, перекрикивая шум фонтанов, звонкими голосами бранились прачки, поднимая на тележки корзины с мокрым, только что выстиранным бельем. Городские стражники, следуя мимо, сурово хмурились, однако вступать в перебранку не осмеливались: острые на язык женщины способны были вогнать в краску даже каменные статуи бассейнов.

Хевден миновал площадь Пяти Фонтанов и свернул на улицу Башмачников. Истошный крик заставил его поморщиться — нанятый владельцами общественных бань глашатай сообщал жителям Доршаты, что вода в банях уже горячая и все желающие могут проследовать в парилки и ванны. Летом вода для мытья нагревалась солнцем, поэтому городские бани начинали работать лишь с наступлением холодной поры. Дрова стоили недешево, и зимой роскошь ежедневной горячей ванны могли себе позволить разве что богачи. Тратить на топливо кучу денег хозяева бань не желали, поэтому грели воду один раз в день, к определенному часу и нанимали глашатаев, которые расхаживали по улицам и громогласно возвещали народу, что банщики ждут посетителей.

Хевден скупо усмехнулся. Этот обычай — посещать городские бани, появился не так уж давно. Сейчас в Доршате было около двадцати бань, но не потому, конечно, что в северной столице народ как-то особенно ценил чистоплотность. Лет пятнадцать назад на страну наложила лапу черная чума, приползшая из Наргалии. Страшная эпидемия бушевала восемь месяцев и унесла почти треть всех жителей Доршаты. Совет Шести опустошил городскую казну, покупая у чародеев Лутаки заклинания, останавливающие черную смерть, но чума продолжала собирать ежедневный урожай. Отчаявшись, Совет наконец снизошел до того, чтобы выслушать главу Ордена целителей, ветхого, явно выжившего из ума старикашку, утверждавшего, что вспышка болезни пойдет на убыль, если убирать вовремя городские свалки, вывозить и сжигать трупы, а еще — заставить граждан мыться почаще, смывая с себя дыхание чумы. Старикашка, прибыв на заседание, страшно кипятился и негодовал, видя скептические усмешки членов Совета. Но все же вскоре был выпущен указ, в котором говорилось, что каждый гражданин должен в обязательном порядке раз в пять дней посещать общественные бани. Тех, кто не желал следовать закону, городская стража доставляла на главную площадь, где подручные палача плетьми вбивали в жителей Доршаты любовь к чистоте. А спустя немного времени черная чума и впрямь уползла из города.

На торговой улице, носящей название улицы Башмачников, — по ней шел сейчас переписчик Белого Дворца, — можно было купить, само собой, не только башмаки. Множество лавчонок, открытых с раннего утра до поздней ночи, предлагали покупателям самый разнообразный товара румяные булки, кадгарские сладости в меду, кинжалы и Ножи, якобы с Восточного рубежа, неважного качества, зато сверх всякой меры изукрашенные полудрагоценными камнями, женские серьги, переливающиеся радугой шали, зеркальца в серебряных оправах, перстни и кольца из дешевого дутого золота.

Встречались здесь и лавки, торгующие магическим товаром. По традиции, возле дверей посетителей встречали вырезанные из дерева ярко раскрашенные драконы. Старший переписчик Белого Дворца бросил взгляд в открытую дверь одной из таких лавок: продавец громко убеждал покупателя, худого сутулого мужчину с унылым лицом, что товар доставлен из самого Аркаба.

— Ну куда же вы, почтеннейший? — голосил продавец, хватая покупателя за полы потертого черного камзола. — Куда? Ну хорошо. Хорошо! — Он оглянулся и понизил голос: — Не из Аркаба. О, вы человек проницательный! Вас, я вижу, не проведешь! Так и быть, только вам я открою правду! Не из Аркаба, из Лутаки. Сердце волка!

— Небось собачье? — Посетитель приподнял склянку, скептически разглядывая плавающее в жидкости сердце и покусывая обвисший ус.

Продавец поперхнулся от возмущения.

— Соба… Как можно, почтеннейший, возводить поклеп на честного продавца? Собачье! Да я никогда б не осмелился предложить постоянному покупателю подделку! Волчье сердце! Волчье! Вчера доставлено с нарочным из Лутаки. Если я скажу, во сколько мне это обошлось, почтеннейший не поверит! Я вам скажу, так вы удивитесь! Позвольте, я шепну вам на ухо! Сумма весьма значительная, чтобы говорить громко!