Блин и главная улика - Евгений Некрасов

Вот и все трофеи: нож, которым нечего резать, соль, которой нечего солить, и блесна, которую не к чему привязать.

В никудышном настроении Блинков-младший вылез из балагана. И тут прямо в рот ему влетел трут или то, что могло его заменить: клочок пуха, как с одуванчика, только погрубее. Как он раньше не догадался! Камыша у берега было полно. Среди зеленых камышин с плотными коричневыми колбасками на стеблях тут и там торчали прошлогодние, с высохшими пуховыми венчиками.

Блинков-младший оторвал от балагана кусок пленки, свернул ее кульком и полез в камыши собирать этот пух.

Еще один подарок судьбы впился ему в ногу – крючок на пожелтевшей старой леске. Прижимая к груди кулек с собранным пухом, Блинков-младший попытался на одной ноге упрыгать на сухое место. Леска запуталась в камышах и не пускала. Воды под ногами (точнее, под ногой, потому что раненую ногу с крючком Блинков-младший поджимал) было по щиколотку. Он плюхнулся там, где стоял, и вырвал крючок из раны. Увидев эту ржавую железку, он чуть в обморок не упал. Голый, голодный, а теперь еще жди заражения крови!

Чуть ли не завязавшись в узел, Блинков-младший стал высасывать ранку на ступне. Пух вывалился из кулька и намок. На кровь, которую он сплевывал в воду, ринулись пиявки. Их атаку Блинков-младший заметил позже, когда упрыгал из камышей и сел на песок. Сиделось как-то неуютно. Пошарив рукой, Блинков-младший обнаружил, что оброс тремя пиявочными хвостами.

Пиявки не отрывались, сколько ни дергай. Было не больно, он только чувствовал, как натягивается кожа, когда тянешь за пиявку, а потом она выскальзывала из пальцев.

Ветерок лизнул мокрую кожу, и Блинкова-младшего так зазнобило, что зуб на зуб не попадал. Он лег животом на горячий песок, подставив пиявок солнцу. Может, их припечет, они и отвалятся.

Папа рассказывал кое-какие любопытные истории о пиявках, только мама ни разу не дала ему рассказать до конца. Ей было противно. А папа не видел в пиявках ничего противного. В ботанических экспедициях ему случалось неделями питаться только тем, что он смог насобирать, наловить или подстрелить. Однажды он даже ел жареных пиявок.

Блинков-младший, конечно, проголодался, но еще не настолько, чтобы есть пиявок живьем. Да это и довольно трудно, когда они висят у тебя на мягком месте. Для этого надо в цирке работать.

Итак, что мы знаем о пиявках? От их укусов не больно, потому что они пускают в ранку обезболивающую слюну. (Нет, права мама: действительно противно.) Оторвать пиявку можно только с куском кожи, это папа тоже рассказывал, только Блинков-младший сгоряча забыл. Нужно прижечь ее огнем или ждать, пока пиявка насосется крови и сама отвалится. А огня нет. Будущий огонь, то есть весь собранный пух, в воде плавает.

Единственным полезным результатом похода в камыши была спутанная леска с крючком. Кстати, очень длинная леска, от донки, а не от поплавочной удочки. Но грузила не было, наживки тоже. И вообще, заниматься рыбалкой с тремя пиявками на пятой точке удовольствие довольно сомнительное. Блинков-младший бросил леску и снова полез в камыши.

Уже через десять минут его судьба волшебным образом переменилась. Он сидел у костерка, согревшийся и благостный. Рядом на бревне для ускорения сушки лежали джинсы. От под-ворота штанины Блинков-младший отрезал тряпочку и сунул ее прямо в огонь, так что зашипела испаряющаяся вода. Потом эту стерильную тряпочку он примотал обрывком лески к раненой ноге.

Пиявки были наказаны. Аппетитно шкворча, они жарились в консервной банке. Блинков-младший посмотрел на них, поколебался и выбросил. Все-таки до папы ему еще расти и расти.

Потом он спохватился и разыскал в траве одну жареную пиявку, насадил ее на крючок и забросил в воду. Вместо грузила он привязал гильзу от выстреленного патрона, вместо удилища использовал короткий прутик, а поплавка или колокольчика не было совсем. Блинков-младший использовал один папин секрет. Когда леска натянулась по течению, он воткнул прутик в песок и повесил на леску каплю воды.

Рыба клюнула очень быстро. Все-таки не каждый день ее балуют жареными пиявками. Капля сорвалась, предупреждая о поклевке, но и без нее было видно, что взяла крупная рыбина. Леска сразу же пошла в сторону, разрезая воду. Блинков-младший подсек. Есть!

Чахлый сырой прутик согнулся пополам. Его так и рвало из рук. Вот-вот он сломается, как макаронина. Блинков-младший намотал леску на палец и чуть не остался без этого пальца. Рыба рванула, леска заскользила, палец посинел, кровь брызнула, как сок из раздавленной вишни. Он перехватил леску в другую руку, сделал два витка вокруг ладони и, терпя боль, стал ждать, когда рыба выдохнется.

Такую крупную рыбу нельзя тупо тянуть к берегу, это не перетягивание каната. Рыба порвет себе губу и уйдет. Нужно вываживать ее постеенно, немного уступая, когда рыба ломанется в глубину, и выбирая каждую слабинку, когда она пойдет в твою сторону. А как подтянешь к берегу, дать ей глотнуть воздуха и тогда вытаскивать рывком, пока не опомнилась. Пожилой рыболов в тарахтящей моторке во все глаза пялился на Блинкова-младшего. Конечно, сообразил, что парень вываживает не просто рыбу, а огромную рыбу, царь-рыбу! А может, подумал: что это за голый придурок скачет по берегу?

– Стойте! – заорал Блинков-младший.

Это было какое-то наваждение. Рыболов проплыл метрах в двадцати от острова! Можно было докричаться и все объяснить. Но Блинков-младший так увлекся своей рыбой, что ни о чем другом не думал. А сейчас моторка удалялась.

– Стойте! Подождите!! Вернитесь!!! – вопил Блинков-младший в спину рыболову.

Тот оглянулся, покрутил пальцем у виска и прибавил газу.

Он был уже так далеко, что не расслышал слово, которое Митьке надо было кричать с самого начала:

– Помогите-е!!!

Рыбу он упустил. Вместе с крючком и большей частью лески. Остался обрывок метра в два и – на память – порезанный палец и сизые рубцы на ладони. Блинков-младший привязал к этому обрывку блесну, насадил на крючок вторую жареную пиявку и забросил снасть в воду. Удилище-прутик он воткнул поглубже в песок и ушел к костру. Если кто-нибудь поймается, то хорошо, но надежды на это было мало.

Подойдя к бревну, на котором сидел раньше, Блинков-младший обнаружил, что все оно испятнано кровью. Ощупал себя – так и есть: места, где присосались пиявки, продолжали потихоньку кровоточить. Потому что слюна у пиявок не только обезболивающая. От нее еще и кровь перестает сворачиваться.

Зато джинсы высохли. Блинков-младший надел их – и бинты, и одежда, и его единственное имущество, не считая револьвера.

После борьбы с рыбиной и непростительно глупой сцены с рыболовом в груди была такая пустота, как будто из него вынули сердце. Двигаясь, как автомат, Блинков-младший нарезал обломком ножовочного полотна веток и до темноты плел из них щит. Когда совсем стемнеет, можно этим щитом перекрывать свет костра и сигналить на виллу. Три длинных, три коротких: «SOS», «Сейв ауэ шип» – спасите наш корабль. Хотя моряки наполовину в шутку, наполовину всерьез переводят этот сигнал как «сейв ауэ соулз» – спасите наши души.