Роза прощальных ветров - Татьяна Тронина

– Кому?

– Гирееву, кому же еще! Этому жалкому низкопоклоннику! – с ненавистью выдохнула Кира и щелкнула «мышкой». – «...ни Голливуд, ни Miramax не подкачали: драматурги пишут замечательные сценарии, режиссеры неутомимо и профессионально снимают, звезды оправдывают свои многомиллионные гонорары. Но концентрация гламура и блеска, предельно отрепетированная игра, виртуозность съемочной техники быстро приедаются, как всякое совершенство...»

– Разве может надоесть совершенство? Прости, я тебя перебил...

– Еще как! – с азартом закричала Кира. – «...поэтому искушенный зритель начинает отчаянно скучать в кинозале и тянется к совершенно другим формам. Поэтому так популярны сегодня ленты корейских режиссеров, китайских, иранских...»

«Нет, Кира не права. Совершенство не может надоесть! Дело в другом – человек начинает чувствовать, что недостоин этого совершенства... Вот я, например, точно знаю, что недостоин Лизы. Она слишком хороша для меня».

Хлопнула входная дверь.

– Ма, ты где? – раздался из прихожей ломкий нетерпеливый бас. – Ма, я есть хочу!

– Пришел... – кисло вздохнула Кира. – Заметь, Неволин, – твой сын всегда хочет есть! У меня сил иногда не хватает – я бегаю по магазинам, я постоянно ему готовлю... а ему все мало!

– Ужас какой... – пробормотал Неволин, остро чувствуя свою вину перед бывшей женой (потому что он столько времени Ивану не посвящал). – Он взрослый, пусть сам все делает...

– Он и делает! – раздраженно сказала Кира. – Варил себе пельмени недавно и забыл про них. А я воздух нюхаю – вроде гарью пахнет... В общем, пришлось выбросить на помойку замечательную стальную кастрюлю.

– Я тебе новую подарю, – поспешно сказал Неволин. – И денег Ивану дам, чтобы он обедал в кафе каких-нибудь... Сейчас же много подходящих заведений.

– Ох, Костя, какой ты наивный... Ванька же из Макдональдса тогда не будет вылезать, и окончательно испортит себе здоровье! – вздохнула Кира.

– Он болен? – испугался Неволин. – Что с ним?

– Нет, ничем особенным он не болен... Но абсолютно здоровых людей нет. У нынешних школьников такие нагрузки, что они в принципе не могут быть здоровыми!

В комнату заглянул Иван – симпатичный парнишка в джинсах, свитере, разрисованном какими-то утопленниками, лохматый, с темным пухом над верхней губой.

– Ма, чего не отзываешься? О, пап, и ты здесь? – В голосе отпрыска не было никакого энтузиазма. – Привет...

– Привет, – сказал Неволин, ощущая прилив родительских чувств – смесь нежности и раздражения. – Вот что, Ванька, не будем мешать маме – видишь, она работает?.. Пойдем куда-нибудь, перекусим.

– Куда?

– Ну, я не знаю... Куда-нибудь!

– Ладно, пошли, – вяло согласился Иван.

Неволин честно старался быть хорошим отцом, но у него из этого так ничего и не получилось. Во-первых, была виновата работа – из-за нее всегда не хватало времени. Во-вторых, Иван не мог простить отцу развод с матерью.

Константин с Кирой разошлись восемь лет назад по обоюдному согласию, потому что были не в силах больше терпеть друг друга. Но в случившемся сын обвинял только отца. Он испытывал к нему нечто вроде брезгливой, но тщательно скрываемой ненависти и с трудом терпел эти самые «отцовские субботы».

К Неволину Иван старался не заходить. Однажды застал там одну из его подружек и после того перестал посещать отца без крайней надобности. «Что это за тетка у тебя?» – спросил он тогда сквозь зубы. «Ваня, это тетя Света, познакомься...» – «Да пошла она!» – с таким мрачным бешенством произнес Иван, что у Неволина не хватило мужества его отругать. После того они, кстати, расстались с этой самой Светой...

Лизу Иван, разумеется, не примет, а если к тому же узнает, что отец намеревается жениться, то неизвестно, что может еще выкинуть...

* * *

Отец с сыном расположились в пиццерии, которая была совсем недалеко от дома.

Неволин попытался посоветоваться с Иваном, что следует заказать, но тот вяло произнес:

– Да что хочешь...

Неволин заказал несколько разновидностей пиццы, салаты, какие-то супчики в горшочках, две мясные лазаньи, десерт из фруктов со взбитыми сливками.

Иван ел молча, с мрачным ожесточением.

– Вкусно?

– Ничего так...

– Вань, как дела? Расскажи, что в школе творится.

– Все по-старому.

Снова наступила пауза.

– Вань, почему ты со мной не говоришь? – с раздражением спросил Неволин. – Я что, такой плохой? Тебе с отцом родным в лом поговорить, да?

Иван съел пиццу, придвинул к себе лазанью.

– Ну, типа, как дела? – лениво спросил он.

Неволин с трудом подавил в себе желание дать ему подзатыльник.

– На работе?

– Ну не в личной же жизни... – хмыкнул Иван.

– Неплохо. Сейчас трудимся над новым самолетом, – холодно ответил Неволин. – Подробности рассказывать не буду, но получается замечательная машина.

– Да? А чего тогда по телику наши самолеты всегда ругают?

– Ругают гражданскую авиацию, а в военной не все так плохо.

– А что ваш самолет будет делать?

– Осуществлять мощные и точные ракетно-бомбовые удары по наземным целям противника. Оружие класса «воздух-воздух». Кроме того, можно его использовать в воздушном бою. То есть самолет многоцелевого назначения, – четко ответил Неволин, словно читая учебник.

– Людей убивать, значит, – злорадно сказал сын.

– А что, ты предлагаешь, чтобы нас убивали?

– Я вообще пацифист! – с вызовом произнес Иван.

– Даже у ежика есть иголки... Вань, за что ты меня так ненавидишь?

Иван засопел, придвинул к себе фруктовый десерт.

– И ничего я тебя не ненавижу, – мрачно произнес он.

– Ты ведешь себя как ребенок. Ты хочешь, чтобы любили только тебя. Ты хочешь, чтобы у твоих близких не было никакой личной жизни, чтобы все жили только тобой и для тебя. Ты превратил маму в свою рабыню. Ты собираешься и меня подчинить...

– Ничего я не собираюсь! – огрызнулся Иван.

– ...а сам ты любить не умеешь. В тебе нет милосердия!

– Чего-чего?

– Дурак ты, Ванька, вот чего, – уныло произнес Неволин. «Ведь бывают же люди, которые разбираются в педагогике, которые умеют найти с детьми общий язык... А почему я не умею? Наверное, Кира права – я беспомощен и инфантилен. Я вообще не имею права обвинять в чем-то своего сына!»

Иван быстро все доел, причем Неволин умудрился ему подсунуть и свою порцию.

– Экий ты, братец, терминатор...