До самых кончиков - Чак Паланик

– Уж чего-чего, а на ужин я и сама могу раскошелиться!

Еще шажок, и большой розовый универмаг проглотил Моник с ближайшими соседками.

Словно в доказательство возвращения в каменные джунгли, не прошло и месяца, как Пенни чуть не изнасиловали. В тот день она задержалась на работе и, спустившись на безлюдную платформу, поджидала метропоезд. Пока прикидывала, заказать ли тайскую кухню или же пиццу, две сильные руки схватили ее со спины. Дыхание пресеклось, в груди все сдавило, поле зрения сузилось и потемнело до мглистого тумана, где плавали лишь пятна потолочных светильников.

Она очутилась на спине; слаксы от «Донны Каран» спущены до лодочек «Джимми Чу». Позднее, перебирая в памяти произошедшее, она припомнила, что насильник вонял застарелой мочой и персиковой бормотухой. Изумляла стремительность событий. Вот она стоит и думает про цыпленка под цитронеловым соусом, а в следующий миг в нее уже тычется чей-то отросток.

На ум сразу пришел Максвелл. Впрочем, с нападавшим его роднило не клиническое любопытство, а полная безучастность.

Сама чувствуя, что сдается, Пенни вдруг услыхала визг.

Насильник отскочил быстрее, чем нападал. Обеими руками ухватив немытый член, торчавший из расстегнутых штанов, он с воплями и слезами принялся за самоосмотр.

Первым делом Пенни подумала на «молнию»: должно быть, защемило кожицу-то. Не успела она набраться сил, чтобы заорать или кинуться наутек, как в глаза бросилась изрядная капля крови, свисавшая с раненой головки.

Внимание расторопного незнакомца переключилось на несостоявшуюся жертву; подвывая, он выдавил:

– Ты чё там, сучка, мышеловку держишь?!

Каплю сменила струйка. Пенни заворочалась, отползая спиной вперед от лужицы, успевшей натечь на бетон платформы. Заодно стало ясно, что на субчике надет презерватив. Тоже с дыркой.

Через секунду прибыл поезд, и мужик исчез. Вот, собственно, и все, что Пенни сумела рассказать службе 911.

У гинеколога, куда пришлось сходить за обследованием на предмет венерических заболеваний, Пенни заверили, что инфекции нет. Хотя желательно показаться еще разок, месяца через полтора. Врач, милейшая старушка с седеющей копной вьющихся рыжих волос, уговорила сдать мазок на ДНК: может, полиции пригодится. Пока Пенни устраивала ноги в стременах, гинеколог натянула перчатки. Скомандовала «выдыхаем» и ввела расширитель.

Щелкнул электрический фонарик; осмотр проводился тщательно. Поразмыслив, Пенни поинтересовалась насчет рентгена влагалища.

– Это совсем не обязательно, – заверила гинеколог.

– Ну пожалуйста! – не уступала пациентка, чья настойчивость питалась дурными предчувствиями.

– Вас что-то беспокоит? – спросила врач, не отрываясь от глазка расширителя и крутя фонариком.

Пенни рассказала про усекновение пениса и дыру в презервативе.

– Да нет тут у вас ничего, никаких колющих или режущих предметов я не обнаружила, – сказала старушка. – Думаю, вы с самого начала были правы: его хозяйство защемило «молнией». – Она неторопливо извлекла расширитель. – И поделом ублюдку.

Рентген сделали.

Снимки ничего не прояснили.

Пенни убеждала себя, что это все ерунда. Подумаешь, какой-то там зубец на ширинке. Лишь задним числом она сообразила, что настоящая беда совсем в другом. Ангелы-хранители в строгих костюмах и зеркальных очках… Они впервые не пришли ей на помощь.

* * *

На работе Пенни зубрила как ненормальная, готовясь к переэкзаменовке. Бриллштейн не отступился от обещанного и до сих пор подыскивал ей громкий коллективный иск, где она могла бы встать к штурвалу. Однако сначала надо получить адвокатские корочки.

А пока этого не случилось, Пенни по-прежнему бегала за кофе и таскала стулья для совещаний.

Моник вообще перестала ходить на работу, сказавшись больной. Вернувшись из универмага с двумя ярко-розовыми пакетами, девушка заперлась в спальне. Днем и ночью из-за двери доносилось до боли знакомое жужжание. Однажды Пенни не выдержала и постучалась.

– Мо?

Нет ответа. Но жужжание было слишком знакомым, она не могла ошибиться.

Пришлось стучать снова.

– Проваливай.

– Тобой Бриллштейн интересуется.

– Вали, говорю.

«Дз-з-з-з» – послышалось снова.

Что ж, пришлось уйти.

В среду Моник выползла на кухню, щурясь на свет за окном, словно полгода просидела в обвалившейся шахте. Шуруя в холодильнике в поисках пакета молока, проворчала:

– Дерьма-то понаделали, все на соплях. – Жадный глоток. – Надо срочно покупать новую.

Пенни оторвалась от учебника, где делала пометки фломастером.

– Сломалась?

– Типа того, – кивнула Моник. – Крылья отвалились.

Пенни замерла за кухонным столом с целой баррикадой книг и блокнотов.

– У стрекозы? – уточнила она.

Присосавшись к пакету, Моник неразборчиво процедила, мол, «да». С ее ногтей успели отклеиться стразы. Спутанные дреды превратились в воронье гнездо.

– И пополам треснула? – не отставала Пенни.

Моник кивнула:

– М-м. Пока спала.

Пенни решила поговорить с Бриллштейном. Может статься, это и есть ее счастливый билет. При таком объеме сбыта «До самых кончиков» даже крошечный процент брака может дать основания потребовать отзыв модельного ряда. Если набрать приличное число истиц по всему миру и доказать ущерб, понесенный ими от бракованных стрекоз, получится колоссальный групповой иск. Идея, правда, не самая свежая; и вообще возникало впечатление, что с появлением на рынке нового типа тампонов или противозачаточных средств кто-то из женщин обязательно погибал. Инфекционно-токсический шок. Разрыв стенок влагалища. Разрабатывали эти нововведения мужчины, но за все платят почему-то женщины.

Взять, к примеру, Алуэтту. Она входила в число подопытных свинок Максвелла. Где гарантия, что тромбоз сосудов ее головного мозга не явился следствием работы стимуляторов, которыми пропитывалось силиконовое покрытие? А если в качестве свидетелей привлечь еще и королеву Англии, да президента Америки… Пенни уже видела себя новой Эрин Брокович. Вот это будет карьерный трамплин хоть куда!

Максвелл, понятное дело, взбесится и отменит выплаты из трастового фонда, но доходы и престиж от победы в столь ярком деле с лихвой покроют потери.

Выделяя маркером пассажи в учебнике патентного права, Пенни сказала:

– Я уж думала, ты прямо в кровати и померла.

– Три тысячи раз, – пискнула Моник.

– А спринцеватель пробовала?

Моник к тому времени открыла йогурт и ложкой перемешивала содержимое стаканчика.