Сесилия Агнес - странная история - Мария Грипе

Мохнач просто осатанел, даже приблизиться к нему было невозможно. Но, едва увидев Андерса, он утих. И никаких осложнений больше не было.

– А ты говоришь, он тебе не доверяет!

Нора укоризненно посмотрела на Андерса – тот выглядел очень довольным. Ну как же, ведь, несмотря ни на что, Мохнач его слушается.

– Кто же привел его в участок? – спросил Даг. Андерс не знал.

– Ты не спросил?

Почему? Спросил, но ничего толком не выяснил.

– Это была какая-то девочка, – неуверенно сказал он.

– Зря ты не расспросил подробнее. – Даг покачал головой. Где та девочка отыскала Мохнача, Андерс и вовсе не знал. Безнадежный случай. А ведь выяснить это очень важно. Как иначе узнаешь, что заставляет Мохнача ни с того ни с сего ударяться в бега?

Итак, прежде всего надо установить, кто раньше жил в этой квартире. Ленточки с записками мало чем помогли. Дом старый. Наверняка за долгие годы здесь перебывало много разных жильцов.

– Нам нужно проверить период до сентября тридцать второго года. Этого достаточно, – сказал Даг.

Ведь именно тогда шкафы и были заколочены. Судя по тому, что последний из найденных там выпусков «Семейного журнала» датирован как раз сентябрем 32-го.

– Другие находки, вероятно, относятся к тому же времени. Хотя бы это нам известно. Немного, но все-таки кое-что.

Даг был полон оптимизма и с жаром сыпал идеями насчет того, как надо действовать. У Норы, однако, был свой план. И она попросила Дага пока что предоставить ей свободу действий. Не слишком охотно, даже с легкой обидой он сдался. Что ни говори, «гость», как она его называла, приходил к ней. Поэтому ей необходимо прислушаться к своему внутреннему голосу. Хоть Даг и не хочет этого понять.

– Но ведь у меня масса идей, – заикнулся было он.

– С чего ты взял, что у тебя одного? У меня тоже есть зацепка, которую я собираюсь проверить.

– Где ты ее нашла?

– Это что, допрос с пристрастием?

– Нет, просто любопытство.

– Тогда держи себя в руках. Сам ведь говоришь, что надо использовать фантастические возможности бытия. Так что изволь успокоиться.

– Ладно! Но ты обещаешь рассказывать?

Нет, обещаний она давать не намерена. Дело-то не в ней одной. Здесь и другие замешаны. Причем сами они не могут позаботиться о своих интересах. И нужно все время об этом помнить. Нора не знала, кто эти люди, но чувствовала себя за них в ответе.

– Нельзя забывать, что речь, собственно, не обо мне. Я лишь нечто вроде… как бы это сказать… вроде посредника? Или инструмента? Пока что я не очень понимаю, в чем моя задача, но чужие секреты выдавать не собираюсь, так и знай.

Даг тотчас посерьезнел. Он больше не станет на нее наседать. Не будет любопытничать. Но в случае чего – он всегда рядом, пусть Нора так и знает.

– Спокойно занимайся своей зацепкой. И удачи тебе!

Он ушел. Причем без обиды. Уяснил себе Норины мотивы и даже проникся к ней уважением, потому что разделял ее подход. Конечно же, и к секретам умерших, и к секретам живых нужно относиться одинаково почтительно. В особенности потому, что умерший уже не способен влиять на свою судьбу. А живой влиять способен – вернее, думает, что способен, пока жив.

Вот почему Даг оставил Нору в покое: пускай действует по своему усмотрению.

Но она была далеко не так уверена, как казалось с виду. Ведь до сих пор не знала, вправду ли у нее в руках зацепка, прочная нить, или просто хрупкая соломинка. К тому же ее план зависит от помощи других людей. Лена должна устроить ей встречу со своей старенькой прабабушкой, и как можно скорее.

Увы, ничего не получилось.

– Господи, если б я знала! Мы навещали ее в прошлое воскресенье!

– А когда снова поедете?

– Через месяц, наверно. Я тебе скажу.

Но месяц – срок слишком долгий. И Нора попросила у Лены телефон бабушки Инги. Любопытная Лена, понятно, заинтересовалась и тотчас спросила, по какому такому неотложному делу Норе понадобилась ее прабабушка. Нора отговорилась тем, что они, мол, нашли в квартире старинные вещицы, которые не очень-то удобно оставлять у себя. Вот и хотят попробовать отыскать владельцев.

Телефон она получила.

– Конечно, позвони бабушке Инге. Вдруг она соберется туда раньше. И вообще, спросить-то не грех.

Нора позвонила бабушке Инге и повторила ей ту же историю, про найденные вещи.

– Моя мама наверняка скажет тебе, чьи они. Память у нее уникальная.

К сожалению, самой бабушке Инге нужно отлучиться из города, причем довольно надолго. И сейчас она никак не сумеет составить Норе компанию.

– Но ты можешь и одна съездить, верно? Старушка будет в восторге. И автобусы туда ходят. Добраться несложно.

Нора записала адрес и на другой же день отправилась в Скугадаль. Красивая дорога, чудесный день.

Две приземистые тетки пронзительными голосами перекликались между собой на весь автобус. Им было что обсудить, только обе почему-то не догадывались сесть рядом и не надрывать глотку. А может, не хотели. Может, у каждой было в автобусе свое привычное место, как раньше в церкви.

Скугадаль располагался в трех с половиной милях[6]от города, однако Нора вышла остановкой раньше, чтобы немного пройтись пешком и собраться с мыслями. В автобусе это было невозможно из-за горластых теток.

Первым делом ее взгляд упал на пригорок, сплошь усыпанный подснежниками, словно осеннее небо звездами. Разве тут устоишь – рука сама тянется сорвать! Она вовсе не принадлежала к числу тех, кто свято верит, будто всё в природе существует исключительно для них, но небольшой букетик для Лениной старенькой прабабушки собрать можно.

Букет вышел довольно солидный. Подснежники быстро вянут, и Нора бодро зашагала к Скугадальскому приюту. Спросить ей надо г-жу Перссон.

Как выяснилось, Нору ждали. Бабушка Инга предупредила их по телефону. И приехала она очень удачно – пора пить кофе. Начальница, встретившая Нору, искренне радовалась за «душечку Хульду».

Душечка Хульда, то бишь г-жа Перссон, в приюте самая веселая и жизнерадостная, сообщила начальница. Сказать по правде, слишком бодрая и прыткая для такого заведения. Они даже колебались, стоит ли ее принимать. Но, с другой стороны, человек вроде душечки Хульды в приюте необходим, чтобы растормошить других стариков. Поэтому они очень старались отыскать у Хульды хоть какие-нибудь недомогания. И в конце концов выяснили, что у нее плоховато со зрением и руки совершенно ослабели, а стало быть, можно ее принять. Об этом они ни разу не пожалели. Хульда была неиссякаемым источником веселья и радости. Хоть и старше всех в приюте – ей уже сравнялось девяносто шесть, – она, не в пример остальным, всегда пребывала в великолепном расположении духа.