P.S. I Miss You. Я по тебе скучаю - Уинтер Реншоу

– Ну что… тут всё в порядке? – спрашивает Мелроуз. – Надеюсь, ремонтировать тут не так много.

Я киваю и свечу фонариком по сторонам, отыскивая автомат, который нужно поставить на замену старому.

– Да. Я почти закончил.

– Очень мило с твоей стороны взяться за это, – говорит она. У меня возникает ощущение, что она медлит, желая подольше остаться здесь, наедине со мной. Но я не понимаю почему. Мне казалось, что в последнее время мы достаточно успешно сохраняем дистанцию, как бы трудно это ни было. – Если я тебе мешаю, я могу уйти в дом.

– Не-а. – Я проверяю следующий автомат. – Всё в порядке.

Она пристально смотрит на меня.

– Тебя это развлекает? – спрашиваю я. – Наблюдать, как я работаю?

Мелроуз закатывает глаза, пряча улыбку.

– Честно говоря, если я вернусь в дом, бабушка продолжит ворковать о том, как мило мы с тобой смотрелись бы вместе, а я не знаю, как долго я еще могу это выдержать.

– Она не то чтобы не права.

Мелроуз молчит пару секунд, словно не зная, как истолковать мою фразу. Но это правда. Вместе мы смотрелись бы чертовски хорошо.

Но этого не будет. Мы никогда не будем вместе в традиционном смысле.

В гараже темно, но я готов держать пари, что Мелроуз покраснела.

– И к тому же только что приехала моя кузина и тоже принимает участие во всей этой комедии, так что я предпочту побыть здесь.

Я тихонько хмыкаю себе под нос. Мелроуз полностью игнорирует мои слова, а значит, притворяется, будто ей нет до них дела.

– Ты не подашь мне амперметр? – спрашиваю я. – Вон там, возле твоей ноги. – Я указываю на прибор.

Секунду спустя она подходит ближе, держа в руках амперметр, и только когда я протягиваю руку за ним, я понимаю, что недооценил, насколько близко она оказалась, а она превратно истолковала мои намерения – потому что ее губы без предупреждения прижимаются к моим губам.

Я позволяю ей целовать меня и позволяю себе наслаждаться этим. А когда поцелуй завершается, я провожу ладонью по ее щеке и делаю шаг назад.

– Я не пытался тебя поцеловать. – Я беру у нее из рук прибор и поворачиваюсь к распределительному щитку.

– Откуда мне было знать? – спрашивает она высоким срывающимся голосом, тон у нее обиженный и пристыженный разом, но это звучит мило. – Я имею в виду, в тот вечер ты ворвался в мою комнату, словно дикий зверь, и…

Голос ее затихает, и я гадаю: быть может, она надеется, что ее родные не услышат этот разговор?

– Что это вообще было? – шепотом спрашивает она. Я качаю головой, сосредоточившись на автомате номер шесть.

– Это было всего лишь то, что я хотел сделать.

– В самом деле?

– А что, это должно было что-то значить для меня?

Она складывает руки на груди.

– Нет. Просто это было… внезапно.

– Да, именно. – Я смеюсь и беру фонарик.

– И это все, что ты можешь сказать на этот счет?

Я поворачиваюсь к ней, глядя ей в глаза в полумраке.

– А что еще тут можно сказать?

Она опускает руки, и они бессильно повисают по бокам. Она пристально смотрит на меня.

Она обижена? Зла? Оскорблена? Черт меня побери, если я это знаю и если меня это беспокоит. Беспокойство опасно. Беспокойство – это то, что приносит мужчинам беду.

Мелроуз задерживается еще на несколько секунд, лицо у нее непроницаемое, а потом она поворачивается, чтобы уйти.

– Мелроуз, – окликаю я ее, прежде чем она доходит до двери. Она останавливается, однако отвечает не сразу.

– Что? – Она так и стоит спиной ко мне.

– Спасибо за поцелуй… мне понравилось.

Она колеблется, потом, несколько секунд спустя, тянется к дверной ручке.

– Как только ты закончишь, нам нужно ехать обратно. Сегодня вечером у меня занятия на курсах.

А потом она скрывается за дверью.

«Спасибо за поцелуй»? Кто, черт побери, говорит такое?

– Итак, всем разбиться на пары. По возможности, мужчины с женщинами. – Моя преподавательница актерского мастерства, Паула Пердью, скользит по классу, ее унизанные бусинами браслеты позванивают, когда она двигает руками, а воздушное платье колышется волнами при каждом шаге. Ее шелковистые белые волосы стянуты на затылке в узел, тугой и блестящий, а губы накрашены невозможно алой помадой.

Эта женщина живет и дышит драматическим искусством, и я полагаю, она хорошо видит результаты своей работы. У нее учились многие из великих: Брэд Питт, Сальма Хайек, Джордж Клуни, Шарлиз Терон, Дженнифер Лоуренс, Роберт Паттинсон…

Я пытаюсь осмыслить слова Саттера, снова и снова прокручивая их в голове. Это помогает мне забыть о стае бешеных бабочек, затрепетавших у меня внутри, когда я его поцеловала.

– Эй. – Меня похлопывают по плечу. Обернувшись, я вижу парня, немногим старше меня, одетого в выцветший джинсовый костюм. Он улыбается мне. – Тебе нужен напарник?

Я киваю. Он улыбается шире, зубы у него ровные и белые, белокурые волосы зачесаны на один бок. Он напоминает мне одного из тех мужчин, которые, владея яхтами, носят растянутые свитера даже во время ужина в загородных клубах. Судя по выговору, он родом из Новой Англии. Мне представляется, что он прибыл сюда с мечтой в душе и с толстым кошельком в кармане.

Он усаживается на свободное место рядом со мной.

– Майкл.

– Мелроуз.

– Настоящее имя или псевдоним?

Я закатываю глаза, выражая иронию – в собственный адрес.

– Настоящее.

– Потрясающе. Я думал сменить свое имя на что-нибудь более запоминающееся. Может быть, Баз, или Стоун, или Сторм, или еще что-то в этом роде, – говорит он. – Ты ни за что не угадаешь, какая у меня фамилия.

– Смит? – называю я одну из самых распространенных фамилий в Америке.

– Нет, Скотт, – отвечает он.

– А, как у Стива Карелла в «Офисе».

– Именно, – просияв, подтверждает он.

– Хорошо, я даю задание, – говорит Паула, и голос у нее нежный, точно растаявшее масло, и легкий, как облако. – Тема сегодняшнего урока…

Я пытаюсь сосредоточиться на указаниях Паулы, но не могу перестать думать о том, что случилось сегодня в гараже. Несомненно, я выставила себя идиоткой, решив, что он пытается поцеловать меня. Ну, то есть там было темно и он наклонился так близко, что я чувствовала соблазнительный жар его губ. Что еще я должна была подумать?

Но, самое главное, почему мне этого так хотелось?!