Неизвестный Кожедуб - Иван Кожедуб

— Товарищи! — сказал он. — Фашистская Германия захватила оружие и боеприпасы нескольких европейских армий. На нее работает промышленность Чехословакии, Австрии, Польши, Голландии, Франции и других стран. Гитлеровцы рассчитывают на молниеносный удар, но наша армия, воспитанная партией Ленина — Сталина, даст отпор захватчикам. Все силы мы должны бросить на защиту Родины. Сейчас наш лозунг — все для фронта, все для победы. Нами руководит Сталин, и мы победим!

В эту секунду я, рядовой летчик, уже чувствовал себя участником справедливой борьбы, которую ведут воины нашей многонациональной Родины. Великая воля к победе захватила и меня. Мы в едином порыве закричали «ура». Я был уверен, что через несколько часов полечу на фронт.

Комиссар закончил деловито и внушительно:

— Фронт требует летчиков. Надо их готовить. Работайте, товарищи инструкторы, еще лучше, еще тщательнее отрабатывайте технику пилотирования, свою и курсантов! Когда вы понадобитесь, будете отправлены на фронт. А пока — с утроенной энергией за учебу. Дисциплина — прежде всего!

«Я летчик-истребитель, и мое место — на фронте», — вот о чем думал я с самого утра. Но приказ нашего командования был ясен и безоговорочен. Фронт требует летчиков, и мы должны их готовить. И все же как хотелось мне в этот вечер вылететь в действующую часть!

9. В дни войны

Курсантам выдали винтовки. На аэродром привезли пулеметы.

Жизнь идет все так же размеренно, но работаем еще больше и каждую свободную минуту слушаем радио. Вечером политрук читает нам сводку за день.

Ночью долго не можем уснуть: прислушиваемся к отдаленному раскату зениток. Множество прожекторов освещают небо. Тихо, односложно переговариваемся. Фашисты предпринимают налеты на Харьков. Их бомбардировщики пролетают недалеко от нашего аэродрома, над излучиной Северного Донца. С ненавистью прислушиваемся к гулу вражеских машин. Каждый из нас думает: когда же я смогу сразиться с врагом?

Из ежедневных оперативных сводок мы узнаем о героических подвигах наших летчиков.

В памятный день 3 июля 1941 года мы собрались в Ленинской комнате и с напряженным вниманием, с глубоким волнением слушали выступление великого вождя.

«Вперед, за нашу победу!» — провозгласил, заканчивая свою речь, товарищ Сталин.

Слова вождя стали для меня путеводными. Я знал, что моя страна все подчиняет интересам фронта и задачам разгрома врага и что обязанность каждого из нас, на каком бы маленьком участке мы ни стояли, перестроить свою работу на военный лад.

Все мы — инструкторы и курсанты — работали с необычайным подъемом, у каждого из нас росло чувство ответственности.

В одной из утренних сводок — это было 5 июля 1941 года — передавалось о подвиге капитана Гастелло. Мы о нем никогда не слыхали. Это был обыкновенный летчик, ставший героем. Немало подвигов во славу Отчизны свершили советские воины в первые же дни войны, но подвиг Гастелло был особенным. Каждый из нас невольно задавал себе вопрос: а смогу ли я поступить так, как поступил Гастелло? Найду ли в себе мужество? Но дать ответ на это могло только испытание боем.

В эти дни был получен приказ: отправить на самолетах училища нескольких летчиков на фронт. Улетали опытные инструкторы из другого отряда. Конечно, им подобрали лучшие самолеты — «И-16». Мы провожали товарищей, завидуя им. Они были взволнованы, довольны. После их отлета я стал еще упорнее тренироваться в надежде, что скоро придет и моя очередь.

Уже прошла середина июля. Напряженные бои шли на Псковском, Смоленском и Новгород-Волынском направлениях.

Весь народ поднялся на защиту Отчизны. «Все для фронта, все для победы!» Я читаю эти слова в газетах, слышу их по радио, живу ими. Выполняя срочные заказы фронта, рабочие не уходят с заводов и ночью. Задания фронта выполняются невиданно быстро.

С волнением читаем мы о героизме советских людей и на полях сражений, и в цехах заводов, фабрик, и на колхозных полях. А если в газетах промелькнет знакомая фамилия летчика или товарища по училищу, улетевшего на «И-16» и уже вступившего в бой, то мы испытываем чувство гордости за него и без конца говорим о нем.

Газета переходит из рук в руки.

— Наши-то бьют немцев! Честь училища высоко держат!

Мы получали от друзей с фронта письма, короткие, бодрые, с описанием боевых вылетов. Они уже сбивали вражеские самолеты…

Мои курсанты кончили полеты на учебно-тренировочном самолете и должны были приступить к тренировке на боевом «И-16». Я был уверен, что как только они кончат учебу, отправят на фронт и меня. С нетерпением ждал этого дня.

10. Авария

И вдруг мои планы рухнули. Произошло это так. Я проводил с курсантами ознакомительные полеты в зону. За день сделал десять полетов. Все шло отлично. Самолет «УТИ-4» был новенький, его дали моей группе за хорошую учебно-боевую подготовку. Последним в кабину сел курсант Клочков. Начинаем взлет.

Клочков летал хорошо. Но у него был большой недостаток — рассеянное внимание: того и жди, что-нибудь перепутает. Вижу, самолет почему-то долго не отрывается. Скорость большая. Мотор стал давать перебои. Я в недоумении: в чем дело? Ведь мотор новый! Очевидно, Клочков на взлете все же перепутал сектора — вместо нормального газа дал высотный, а им положено пользоваться только с определенной высоты.

Впереди — овраг. Сейчас угодим в него. Делаю попытку перескочить овраг. Раздается треск. Что-то сильно ударило по голове. Моя машина в трех метрах от оврага столкнулась с самолетом, на котором мы обычно проводили рулежку. Выскакиваю из кабины. Снимаю шлем и парашют. По лицу бежит кровь. Курсант недвижно сидит в своей кабине — видимо, он без чувств. К нам подбежали курсанты. Успеваю крикнуть, чтобы они вытащили Клочкова, и теряю сознание…

Если бы мы получили лобовой удар, могли б погибнуть. Отделались легко. Но мне очень жаль было новую машину.

После этого комэск изменил свое отношение ко мне. На каждом разборе он непременно вспоминал об аварии. Я оказался в числе нерадивых. О фронте нечего было и мечтать — на фронт посылались лучшие… Было обидно и горько. Конечно, я мог бы оправдаться, но комэск ничего не хотел слушать.

Все это угнетало меня. Но прошло несколько дней, и я с новой энергией взялся за работу, еще требовательнее стал относиться к себе и к своим ученикам. Только так можно было вернуть утраченное доверие.

11. В глубокий тыл

22 августа по радио сообщили двухмесячные итоги войны. Фашисты просчитались в своих планах на молниеносную победу. В нашей стране они встретили такое сопротивление, какого никогда и нигде не встречали.

Идут ожесточенные бои на всем протяжении фронта — от Ледовитого океана до Черного моря. По нескольку раз в день немцы налетают на Ленинград.

Порою тяжело становилось на душе, но мы знали, что должны держаться мужественно, стойко. Нытиков среди нас не было.

От отца, сестры и брата Григория — он работал в охране завода — уж давно нет ни строчки. Волнуюсь о близких. Письма отца, полные веры в нашу победу, его отеческие наставления были для меня большой радостью. Обычно отец очень беспокоился о моем здоровье. Теперь же, в дни войны, он писал о том, что я должен самоотверженно сражаться с врагом, защищать Родину, как подобает каждому советскому воину. Очень огорчало меня, что я потерял связь и с братьями Яковом и Александром. Яков ушел в армию с первого дня войны, и вестей от него не было. Последнее письмо от Сашко я получил с Урала. Мое ответное письмо к нему вернулось с пометкой на конверте: «Адресат выбыл».