Паутина удачи - Оксана Демченко

– Нет ключа, – шепнул он. – Такого, каким он его себе представляет. Потому что нет теперь во всем мире ни одного истинного состоявшегося высшего мага.

– Мага удачи?

– Да что ты, – скривился ректор. – Глупости все это! Личная, карманная удача – она как пламя, к которому летят глупые мотыльки. Одни всю жизнь танцуют на безопасном расстоянии, не ведая красоты света. Иные глупы и сжигают крылья, не понимая сути света. Настоящая птица удачи не для себя приманивает везение. Она освещает путь жизни, помогает вовремя обогнуть здоровенные опасные промоины, не увязнуть в большой войне, загодя скопить запасы к неурожаю. Много всего. Птица видит свет и тьму – сверху, с высоты полета, а высший маг с ее ведома их слегка шевелит. Я не знаю, как тебе учиться и чему. Полагаю, твой папа в этом больше понимает, он ведь уже научил тебя многому.

Приятно слышать, что Короля так ценят и уважают. И что я сама признана не совсем безнадежной. Ректор зевнул, усердно потер щеки – и снова зевнул.

– Вы еще обещали сказать, почему служите Вдове, – напомнила я.

– Я не Вдове служу, а Ликре, – возмутился Марк. – Только ей! Да, по происхождению я арьянец, что нетрудно понять по имени, но мой род живет тут уже два века, мы вросли в эту землю корнями и считаем ее своей родиной. Без магов Ликра погибнет. Думаешь, Арья, из которой происходят мои предки, не готова нас уничтожить? И не одна она! Мир жесток. Магия на сегодня – основа паритета. Знаешь такое слово?

– Знаю. Как полагает мой брат, паритет – это когда у обоих драчунов заранее носы чешутся и потому кулаки не спешат сжиматься.

«Дедушка Марк» немедленно впал в умиление от образованности своего новоявленного «внука». Даже ненадолго проснулся, оживился, захихикал и закивал. Снова зевнул.

– Я учу магов для нашей Ликры. И очень надеюсь, что однажды воспитаю настоящего высшего, а он найдет свою птицу. Тогда Вдова обретет покой, а мы ощутим интересные и трудные перемены в своей жизни.

– Почему она позволяет вам быть ректором, вы ведь не особенно скрываете…

– А знаешь, как становятся ректорами уже в течение восьмидесяти лет? – снова оживился Марк.

Я усердно замотала головой – откуда мне это знать? Он довольно улыбнулся и рассказал. Точнее, заснул достаточно быстро, но я успела понять смысл странного обычая. И всю дорогу домой пыталась представить себе его в действии.

Оказывается, первым ректором высшего колледжа и создателем самой системы нынешнего магического образования Ликры, наиболее полного и результативного – так сказал Марк – среди всех аналогичных в разных странах, был некий господин Фридрих фон Гесс. Сын последнего из великих магов нашего мира, весьма некстати умершего за два года до прихода к власти Вдовы. Нет, никакого покушения или иных происков – ему было сто двенадцать, весьма почтенный возраст по любому счету, даже магическому. Сын унаследовал многие способности и тайны своего великого отца. И, пользуясь этим, проклял созданный собственными усилиями колледж, когда его изгнали в ссылку по указанию новых властей. Лет десять никто и не догадывался о наличии проклятия, пока был жив Фридрих. Он умер в возрасте девяноста семи лет, мирно и благопристойно, в окружении потомков. Был похоронен на тихом сельском кладбище.

Через сорок дней после смерти призрак почившего господина ректора с шумом и помпой, сразу после заката солнца, въехал в кабинет нового ректора… И стал во всех делах «помогать» преемнику. Громко давать советы. Править приказы и экзаменационные ведомости. Проверять порядок в студенческом общежитии, изымать из библиотеки и портить бесполезные книги – и так далее. По словам Марка Юнца, упорства живого ректора в борьбе с покойным хватило на две недели. У его заместителя – еще на десять дней. Прочие держались не дольше. Год колледж лихорадило, его дважды переводили в новые здания, но призрак с неизменным успехом вселялся в свежеотремонтированный начальственный кабинет прежде, чем живой владелец помещения.

С тех пор ректором становится только тот, кто выдерживает экзамен у Фридриха фон Гесса. И никакие происки дворцовых магов удачи, приближенных к Вдове, вкупе с ее собственным талантом и усилиями иных специалистов не могут изменить это правило. Покойный ректор вне любых рамок и правил… Я представила себе этого восхитительного призрака – и рассмеялась. По словам Марка Юнца, внешне господин фон Гесс невысок и подвижен. А еще – весьма общителен. Любит обсуждать попойки, проказы и драки, наблюдая за ними. Бессовестно подсказывает студентам, которых считает толковыми. Сводит с ума угрозами разоблачения агентов, присылаемых разными ведомствами для пригляда за опасным колледжем…

Я все еще улыбалась, толкая дверь нашей комнаты. Папа заметил, подмигнул в ответ и снова вернулся к изучению бумаг. Рядом вздыхал Михей. Еще бы! За ночь надо привести записи о запасах в полное соответствие с самими запасами. Пришлось молча юркнуть за шторку, в свой закуток. Саня уже спал – такой день! Я и сама чувствовала, что валюсь с ног. Закрыла глаза и взлетела в сон, как обычно. А чему удивляться? Я ведь, оказывается, птица.

Дарование удачи всякому страждущему без крайней в том потребности и детального рассмотрения запроса есть смертный грех для мага. Сравним он лишь с приучением слабого и безвольного существа к питию водки. Впрочем, и сильных людей отрава зеленого змия и яд незаслуженного успеха способны низвести до состояния ничтожнейшего.

Марк Юнц, ректор высшего столичного магического колледжа Ликры

– Саня, домой! – Звонкий Ленкин голос далеко разнесся по кустистой лощине, укрытой от материнского взгляда розовым вечерним туманом.

Осень уже устала гадать на удачу в погоде, обрывая листья. Сухие, хрустящие листья. Удача – штука странная. Неоднозначная, оттого, наверное, и гадание получается столь длительным и ненадежным. Дождей нет, для путейцев это хорошо. Длинная плеть рельсов в низине изрядно попорчена временем. Работы много, и выполнять ее под ледяным ноябрьским ливнем, переходящим в снегопад, трудно и даже мучительно.

А каково селянам? Хлеб толком не налился, колоски без влаги остались тощими и низкими, яровые во всем Краснохолмском уезде нехороши. Теперь гибнет в сухой земле озимь… После единственного дождика пошла было в рост – и надорвалась, зачахла, сгорбилась. Вдвойне ужасно то, что рядом, на другой стороне насыпи, в нескольких верстах, замокает белолесский овес. Уже и магов звали, и телеграмму в столицу отправляли – нет ответа и нет избавления от напасти с погодой. Удача густа дважды, и оба раза тон ее темен. Селянам остается лишь вздыхать.

Саня взбежал по насыпи, напоследок махнул рукой Олегу, зазывая в гости на вечер, и побрел домой, шаркая подметками по гравию. Приятный звук, отчетливый. К тому же так можно двигаться гораздо медленнее. А домой идти не хочется, там лежат толстенные книги, убивающие одним своим видом. Кто мог предположить полгода назад, чем обернется доброта дедушки Марка? Да все тем же – спорной удачей, полосатой! Что бело для колледжа и полезно для будущего, то черно своей изнанкой, каждодневным трудом. Думал ли он, что придется бороться с нелюбимой математикой? Да ладно бы одна она! Привык, даже нашел интересной – отец помог. Так с лета стало еще хуже: ректор прислал новые учебники и программу занятий. Он, видите ли, полагает, что настоящий маг обязан знать основы медицины и психологии. Так эти «основы» весят килограммов семь! Спасибо Олегу, не предал и не бросил друга. Ловит несчастных лягушек и сам их режет вместе с Саней. Ему даже нравится. Он наспех пролистал самую тоненькую книжку и пришел к выводу, что его отца, погибшего под осыпью гравия, можно было спасти. Если бы в поезде имелся настоящий врач, само собой. Теперь Олег убежден, что такой врач будет. Для людей это жизнь. А вот лягушкам – смерть…