МИФОнаименования и извергения - Роберт Линн Асприн

— Вот как? Тогда нам придется разобрать все повнимательнее и посмотреть, поймете ли вы причину.

Сказал это субъект, допрашивавший нас, когда мы прибыли. Судя по почтительности, с какой обращались к нему другие полицейские, я счел его офицером. Он обладал дурным запахом изо рта, скверным настроением и бесконечным пристрастием к повторениям. Когда он опять затянул свое, я поборол порыв повторять уже знакомые сведения.

— Мы могли бы вас обвинить в появлении в общественном месте в нетрезвом виде.

— Я был мертвецки трезв, — перебил я, благодаря счастливые звезды за помощь Кальвина.

— Есть много свидетелей, утверждающих, что в баре вы валились с ног от выпитого.

— Я споткнулся о стул.

— Потом есть такая мелочь, как нападение…

— Да говорю же вам, что это они напали на меня! Это было самообороной!

—… И уничтожение частной собственности…

— Черт побери, это был мусорный бачок! Я заплачу за новый, если так…

— … Есть сопротивление при аресте.

— Я спросил, куда нас везут. Вот и все.

— Арестовавшие вас говорят иное.

Понимая, что мне в этом споре ничего не удается добиться, я совершил логически выдержанный поступок: выплеснул свою досаду на невинного зеваку. В данном случае ближайшей доступной мишенью оказался Дж. Р., дремавший на стуле.

— А ты разве не намерен чего-то сказать? — осведомился я у него. — Ты тоже причастен.

— Нет надобности, — пожал плечами уличный торговец. — Мы же не попали в беду или еще куда-то.

— Вот странно. А я-то думал, что мы попали в полицейский участок.

— Ну и что? Они ведь не всерьез за нас взялись. Не так ли, капитан?

Споривший со мной изверг бросил на него сумрачный взгляд, но, как я заметил, не стал опровергать сказанного.

— Ладно, Дж. Р., сдаюсь, — капитулировал я, по-прежнему наблюдая за капитаном. — Чего ты видишь в этой ситуации, чего не вижу я?

— А не происходит ничего похожего на регистрацию нашего задержания. Пробыли мы здесь долго, а нас не обвинили ни в каких преступлениях, — подмигнул он.

— Но капитан же сказал…

— Он сказал, что они могли бы и т. д. и т. п.. Заметьте, что в действительности он этого не сделал. Поверьте, м-р Скив, если бы нас пытались посадить в тюрьму, мы б уже час назад были за решеткой. Они просто играют в игры и тянут время.

Сказанное им казалось невероятным, учитывая объем свалившихся на нас неприятностей, и все же я не нашел в его логике никаких прорех. Я повернулся к капитану и поднял бровь.

— Это правда? — обратился я к нему.

Полицейский оставил меня без внимания и, откинувшись на спинку стула, пристально посмотрел сквозь полузакрытые глаза на Дж. Р..

— Ты много знаешь о полицейских порядках, сынок. Можно подумать, что тебя уже гоняли.

По лицу уличного торговца расползлась презрительная усмешка, он встретил вызов во всеоружии.

— Всякого работающего на улице постоянно преследуют, — отпарировал он. — Именно так полиция охраняет высокопоставленных граждан от коммерсантов, вроде меня, слишком бедных, чтобы позволить себе обзавестись магазином. Это и впрямь немного безопасней, чем хватать настоящих преступников, те ведь могут и ответить выстрелом на выстрел. Нам следует быть благодарными защитникам правопорядка. Если б не они, измерение переполнили бы уличные торговцы и нарушители правил парковки.

Мне надо бы радоваться, что меня оставили без внимания после того, как я так долго крутился, как на сковородке. К несчастью, я долго пробыл Великим Скивом, и как таковой больше привык к тому, чтоб добивались моего внимания, чем игнорировали.

— По-моему, вопрос стоял так: предъявляют нам обвинение в каких-то преступлениях или нет? — настойчиво вмешался в разговор я. — Я все еще жду ответа.

Несколько мгновений капитан зло смотрел на меня, но когда я в ответ не отвел взгляд, он вздохнул.

— Нет, на этот раз мы не выдвигаем против вас никаких обвинений.

— Значит, мы вольны уйти?

— Но сперва вам придется ответить еще на несколько вопросов. После этого вы вольны…

— Эти «еще несколько» новые вопросы, а не те же самые еще раз. Верно?

Полицейский прожег меня взглядом, но теперь, когда я знал, что опасность нам не грозит, то начинал забавляться происходящим.

— Совершенно верно, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Ладно. Палите.

Я вдруг сообразил, что такое словоупотребление не очень удачно в помещении, где полно вооруженных полицейских, но оно проскочило незамеченным.

Прежде чем продолжить, капитан шумно прочистил горло.

— Мистер Скив, — официально начал он. — Желаете ли вы выдвинуть обвинения против напавших, находящихся у нас под арестом?

— Что за глупый вопрос? Конечно, желаю.

Кальвин неистово махал мне, показывая на Дж. Р.. Уличный торговец качал головой, показывая неспешное, но твердое отрицание.

—… Гм… прежде, чем я приму решение по этому вопросу, капитан, — увильнул я от ответа, пытаясь понять ход мыслей Дж. Р., — вы не могли бы объяснить мне, что произойдет, если я не выдвину обвинений?

— Вероятно, мы сможем продержать их до завтрашнего утра для допроса, но потом разрешим им уйти.

Такое обращение с пытавшейся ограбить меня бандой казалось не совсем удовлетворительным. И все же Дж. Р. знал, что делал, и я не собирался действовать вопреки просигналенному им совету.

—… А если я не выдвину обвинения? — не отставал я, пытаясь разобраться.

— Я не судья, — пожал плечами капитан, — и поэтому не могу утверждать наверняка… но могу высказать вам верное предположение.

— Будьте любезны.

— Мы обвиним их в попытке нападения с целью ограбления и нанесения тяжких телесных повреждений… Думаю, обвинение в покушении на убийство мы пришить не сможем.

Мне и это казалось подходящим, но полицейский еще не закончил.

—… Потом суд назначит адвоката, а может быть он уже есть и договорится об их освобождении под залог. Деньги они, вероятно, достанут у поручителя и еще до завтрашнего полудня будут освобождены.

— Что? Но они же…

— На назначение дня суда уйдет пара месяцев. К тому времени из всех улик останутся лишь ваши показания… а они мало того, что местные, но и превосходят вас в численности.

До меня начало доходить.

—… То есть, если дело дойдет до суда. Вероятно, произойдет какой-то тор за признание, и они признают себя виновными в менее тяжком преступлении, что означает меньший срок с более ранним досрочным освобождением под честное слово — если срок вообще не сделают условным сразу по вынесении приговора…