Белка, голос! - Хидэо Фурукава

Разумеется, находясь на площадке, они видели пример перед глазами. Примером для них являлись старшие взрослые собаки. Они должны были почуять запах… атмосферу. Что такое атака? Что на самом деле от них требуется? Для молодых собак это была игра. Однако именно в игре очевидной становилась пригодность собаки.

Девочка оценила ситуацию. Она поняла, что бесполезно идти к клетке. В этот час там нет её щенков. Щенки сейчас на тренировочной площадке. «Идиоты, я только что их приручила. Их что, вытащили оттуда для тренировки? Не отнимайте их. Не отнимайте моих пёсиков». Она догадывалась, что через полчаса или час их вернут обратно в клетку. Но ей совершенно не хотелось ждать. И девочка сразу же отправилась на тренировочную площадку.

Она надела пальто, надвинула на глаза тёплую шапку, про себя бранясь по-японски.

Девочка знала: когда она обращается к щенкам, они реагируют на её слова. «А я ведь говорила с ними только по-японски, на этом чёртовом японском. А Дед учит их по-русски. Он это делает для того, чтобы они не слушались меня?» Девочка прислушивалась. Она внимательно вслушивалась в команды на русском. Её это бесило, но она запоминала их, как набор звуков. Просто как звуки. Она больше не соблюдала дистанции. Она не стояла на расстоянии в несколько метров. Не стесняясь, не боясь собак, она с вызовом стояла почти за спиной старика. Она была преисполнена ненависти. В поле зрения вдалеке попал Опера. Товарищ Деда — Опера. Он изображал цель. Туловище и обе руки были закрыты защитной одеждой, но на голове не было защитной шапки. Это была цель для игр щенков. «Наверное, они тренируются, — подумала девочка. — Наверное, они тренируются убивать. Я всё поняла, идиот». Девочка ощутила невыразимое словами желание разрушения.

«Уничтожьте», — говорила она про себя.

Старик не обращал внимания на присутствие девочки. Он не игнорировал её, однако сейчас был сосредоточен, оценивая пригодность щенков. Его слова были обращены только к щенкам.

Он давал им команды на русском языке. Девочка вспомнила то, что ей тогда ответил старик. То самое «СДОХНИ», то её «сдохни». «Тогда и я с ним заговорю. И я помешаю ему. На сей раз моя очередь, ведь так?»

Семеро щенков ожидали команды. Внезапно девочка громко крикнула.

Она повторила команду на русском.

— Нападайте, — приказала она. — Атакуйте человека!

У неё получилось произнести: «Вперёд, атака!» Она приказала им напасть, и, кажется, по-русски. Пусть не совсем гладко, однако это были русские слова, тщательно обдуманные.

Там были семеро щенков. За несколько дней экзамена они привыкли к командам. Они начали понимать, что команды даются, когда люди что-то хотят от них. И щенки привыкли к голосу девочки. Потому что она разговаривала с ними каждый день. Она разговаривала с семью щенками, потому что это было частью её ежедневной программы.

Самый сообразительный щенок ответил на её приказ.

Он пустился бежать.

Это был номер 47. Он рванул что было мочи. Оттолкнувшись маленькими задними лапами, он понёсся со свистом. Он ускорялся, направляясь к цели. Знакомый голос громко отдал ему приказ. Вероятно, ему приказали напасть на этого человека. Бежать к нему, укусить, убить.

Он понял слова девочки и прыгнул на Оперу.

Он напал на него и продолжал атаки, пока его не отцепили, а когда старик отдал команду «Сидеть», щенок сначала обернулся к девочке.

Девочка ошеломлённо посмотрела на номер 47.

Щенок спрашивал девочку: «У МЕНЯ ВСЁ ПОЛУЧИЛОСЬ?»

Номер 47 был кобелём.

Девочка кивнула номеру 47.

Так начался их разговор. С тех пор как её привезли в мёртвый город, девочка впервые смогла установить общение с кем-либо. Её собеседник не был человеком. Это был пёс. Однако между псом и японской девочкой возникло понимание. Посредником их общения стали слепо повторенные русские слова, однако в них была лишь незначительная языковая погрешность.

За минуту, за десять минут, за час девочка осознала смысл этой атаки.

Вечер. За столом сидели Дед, Бабка, Тётка Первая, Тётка Вторая и Опера. Девочка очень чётко по-японски объявила: «Я забираю этого пса себе».

Разумеется, никто из присутствующих не мог понять, что сообщила девочка. Однако это её вовсе не заботило.

— Вы поняли меня? Я спросила разрешения, — пояснила она.

Старик что-то уловил.

— Ты что-то сообщила нам? — спросил он по-русски, но дальше разговор не имел продолжения.

Они поужинали как обычно. Овощной салат со свёклой, холодная фасолевая закуска, борщ, чёрный хлеб.

Её дневное расписание претерпело изменения. После ужина девочка вышла из дома. Она впервые вышла на улицу после захода солнца. Затем прямиком направилась к собачьему питомнику. У неё не было сомнений. Она что-то сжимала в руке. Когда старуха прибиралась на кухне и делала приготовления на завтра, она открыто взяла остатки бараньего мяса на рёбрышках. То, что осталось недоеденным за ужином.

Она стояла перед клеткой щенков.

Щенки с лаем выбежали к ней навстречу. Некоторые из них уже спали, но запах мяса их разбудил. В других клетках стали шуметь взрослые собаки. Но девочка дала еду только семерым щенкам.

Бараньи рёбрышки.

Она ждала, пока глаза привыкнут к темноте. Ведь у неё не было фонарика. Она ждала, пока сможет разглядеть семерых щенков, которые толпились возле бараньих рёбрышек.

— Эй, — сказала она им, как и обычно, по-японски. — Это баранина. Я же говорила вам и прежде? Если ешь баранину, тело согревается. Ну, что скажете? Я поэтому вам её и принесла.

Девочка взялась за дверь клетки из железных прутьев с натянутой проволочной сеткой. На ней был один засов, чтобы собаки не могли выскочить наружу. Девочка отодвинула засов. А затем вошла внутрь клетки и аккуратно взяла одного из щенков. Она прижала к себе номер 47.

— Ты будешь меня согревать, — сказала она.

Щенок не сопротивлялся.

— Пойдём ко мне в комнату. Ночью ты будешь моей грелкой.

Щенок не сопротивлялся.

Этой ночью девочка спала вместе с собакой. Спальня принадлежала ей и щенку номер 47. На кровати шириной меньше пятидесяти сантиметров она прижала к себе щенка номер 47, грубовато и сильно гладила его. Её чувства было сложно передать словами. Щенок не сопротивлялся. Он уткнулся в толстый живот девочки.

Они спали вместе, девочка и щенок, согревая друг друга.

Утром девочка проснулась. У неё уже был запланирован новый распорядок дня. Она осознавала, что нарушила заведённый ею прежде «тюремный моцион». Теперь всё только начинается. Начинается что-то новое. Она больше не человек-невидимка и не наблюдатель за Дедом, Бабкой. Тёткой Первой, Тёткой Второй и Оперой. Она теперь знала, что за ней наблюдают. И поэтому девочка решила, что она займёт вместе с собакой иную позицию, постепенно приспосабливаясь к новой ситуации.