Повелитель пустыни - Налини Сингх

Джасмин застегнула на топике пять белых хрустальных пуговиц, удивляясь тому, как туго эта вещица обтягивает грудь.

В последнюю очередь она надела арабские сандалии, которые так легко сбросить: ведь в приватной столовой шейха много больших подушек.

— Я готова.

К счастью, ее голос прозвучал без вызывающей хрипотцы.

— Некуда спешить.

Голос Тарика показался ей безмятежным. Но не ошиблась ли она? А если он за ней не наблюдал?

Джасмин подошла к кровати, положила руки на талию и повертелась перед Тариком.

— Что скажешь?

Он непринужденно согнул ногу в колене, но движение вышло недостаточно быстрым, и Джасмин успела разглядеть под его брюками несомненный признак возбуждения.

— Великолепно.

Ровный голос Тарика не обманул ее.

— Ну... по-моему, нужны какие-то украшения.

Когда Джасмин шла к туалетному столику, ей понадобилось немалое самообладание, чтобы изобразить непринужденность. Она даже не взглянула на себя в зеркало, чтобы не встречаться взглядом с Тариком и случайно не выдать себя. Из встроенного шкафчика для драгоценностей она вынула ожерелье и надела его. На вид оно казалось милым, но ничем не примечательным, если не считать длинного отшлифованного кристалла Розы Зюльхейля, который лег между ее грудей.

— Пойдем, лежебока, я умираю от голода.

Джасмин прошла в комнату Тарика, жестом пригласив его следовать за собой. В малую столовую можно было бы пройти по коридору, но она не устояла перед искушением провести Тарика мимо огромной двуспальной кровати. Кроватью, стоявшей в ее собственной комнате, никто не пользовался, за исключением той недели, которую Тарик провел в Париже.

— Да я тоже, — услышала она за спиной.

Тарик поднялся. Он был явно далек от апатии. Что ж, голодный хищник вполне ее устраивал.

Она взялась за ручку двери, ведущей в столовую, но Тарик перехватил ее руку и всем своим мощным торсом прижал ее к двери.

— Подождешь здесь, пока обслуга закончит.

— А что такого? Я бы помогла им.

Тарик крепче стиснул ее запястье.

— Ты подождешь здесь.

Он развернул ее к себе и помешал возразить вновь, запечатав рот поцелуем. Потом бросил на нее строгий взгляд и, войдя в столовую, захлопнул за собой дверь.

Джасмин притронулась к дрожащим губам. Он уже давно не целовал ее так. Она прислонилась к стене, чувствуя, что у нее подгибаются колени. Его прикосновение все еще жгло ее запястье.

— Пожалуй, на этот раз я с этой наглостью справлюсь, — произнесла она вслух.

Ее губы изогнулись в улыбке. Но почему он запретил ей входить в столовую? Мельком взглянув в зеркало, она ахнула. И бросилась к себе в комнату, чтобы чем-нибудь прикрыть себя. Юбка была неприемлемо прозрачной. Она была совершенно, абсолютно, скандально прозрачной. Очертания ее ног были видны очень ясно, а при движениях ткань скорее открывала то, что должна была скрывать. Ничего не скрывали и несерьезные кружевные трусики. Сквозь голубую газовую ткань просвечивали выбивавшиеся из-под них темно-рыжие кольца волос.

Топик, который она сочла сексуальным, но не чрезмерно откровенным, был безнадежно эротичен. Ткань вызывающе облегала груди, четко вырисовывая их, особенно соски, эти бесстыдные сигналы ее желания. Ткань поддерживала груди, приподнимая их. И шея открыта как нельзя более.

— Боже.

Джасмин припала спиной к стене. Ничего удивительного, что Тарик не пустил ее в столовую. Да она похожа на гурию! Так одевается женщина, которая готова удовлетворить своего господина во всем, что он пожелает. Джасмин была сражена. Она сделала глубокий, отчаянный вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Наверное, избыток кислорода оживил ее мозг, так как в хаосе мыслей появился яркий луч надежды.

— Он не велел мне переодеться, — прошептала она. — Вообще-то он сказал, что я великолепно выгляжу.

Если бы Тарик был возмущен ее чересчур сексуальным нарядом, он не велел бы ей дожидаться в его спальне, не согласился бы с ее выбором, а главное, не стал бы ее целовать.

Усмехнувшись, она скользнула к громадной кровати и устроилась на краю, подальше от зеркала. Когда Тарик открыл дверь, она приняла скучающее выражение. Он остановился. Джасмин заметила, как он сглотнул. Она знала наверняка, о чем он думает. Хочет швырнуть ее на кровать и дать ей урок, чтобы она впредь не дразнила его. Вот только он не уверен, дразнит ли она его.

Она соскочила с кровати и приблизилась к мужу.

— Готово?

Он кивнул, но, казалось, забыл, что загораживает дверь. Справившись с желанием поддразнить его, Джасмин толкнула его в грудь. Он послушно отступил в сторону, давая ей пройти, и проследовал за ней.

Войдя в комнату, Тарик сел у накрытого стола не на подушку напротив Джасмин, а устроился рядом, грудью и плечом прижавшись к ней, а когда она чуть откинулась назад, по-мужски поддержал ее крепкой рукой.

Стараясь дышать как можно ровнее, она взяла тарелку с какими-то сладостями и протянула ее Тарику. Он приподнял темную бровь, как бы ожидая продолжения. Невольно покраснев, она взяла с тарелки сушеный фрукт и положила его Тарику в рот. Он чуть не откусил ее палец. Она со смехом отдернула руку.

Пусть глаза мужа неотразимо блестят; Джасмин твердо решила, что не только она потеряет контроль над собой в эту ночь.

С вымученной непринужденностью улыбнувшись, она откусила от сладости, которую держала в руке.

— О! Я в жизни такого не пробовала.

К ее изумлению, Тарик выхватил у нее оставшийся кусок.

— Эй! Я же сказал тебе: я голоден. Корми меня.

Джасмин уверила себе, что двусмысленность в словах Тарика ей только почудилась; не мог же он, в самом деле, заявить, что его мучает голод? Она шутливо погрозила своему шейху, но взяла кебаб и поднесла к его губам. Поев с ее руки, он с довольным видом растянулся рядом с ней. Раньше Тарик в такие игры никогда не играл, и Джасмин нашла, что ей нравится баловать его. Хочется наполнить удовольствием его жизнь, лишь бы не погас яркий огонь, горящий в нем, пусть даже от исполнения таких обязанностей этот огонь неимоверно разжигает ее любовь к нему.

— Я не справлюсь с десертом. — Джасмин погладила себя по животу.

Взгляд Тарика медленно пропутешествовал от ее губ к груди, затем к животу. Теперь она ничего не могла поделать с румянцем — под цвет Розы Зюльхейля, как заметил про себя Тарик. Он провел пальцем по ее груди, и от его ласки она почувствовала слабость и трепет внутри.

— Оставим это здесь. — Тарик поднялся и протянул руку, чтобы помочь Джасмин встать. — На случай, если ты еще проголодаешься.

Джасмин чуть не оступилась, когда до нее дошел смысл его слов. Но, подняв глаза, она увидела, что Тарик полностью владеет собой.