Курица в полете - Екатерина Вильмонт

— Слушай, не говори ерунды. Ты жена, и ты должнаобъяснить им, что для полной конфиденциальности занимаешься этим сама, никтоничего не знает, все в строжайшей тайне. Дай им понять, что раскрыть псевдонимони, конечно, могут, но в таком случае Вячеслав Алексеевич имеет право предатьогласке вот этот пункт договора, что не в их интересах. Думаю, они предпочтутвыплатить деньги, тем более что вот эти три романа они уже печатают, не имея наних прав. Сроки вышли.

— Я не понимаю, там что, идиоты сидят?

— Очень часто там сидят полные идиоты, —хладнокровно заметила Элла. — Только советую, веди себя корректно, даженежно, с юмором, без надрыва, легко и как бы между прочим подсунь им под носвот этот пункт и вот этот. Но говори с ними не как со злейшими врагами, а как смилыми людьми, которые просто по рассеянности что-то упустили.

— Легко сказать! А если они не воспримут всерьез моислова?

— Ох, не думаю!

А через два дня Элле позвонил ликующий Махотин:

— Элла, дорогая, я ваш должник! Все получилось и легкои просто! Они вели себя так, словно и сами собирались мне заплатить и все эточистой воды недоразумение и никто никому ничем не угрожал…

— Ну вот видите! Я очень рада!

— Элла, а как насчет гонорара?

— Беру только цветами!

— О! Я завалю вас розами!

— Да я пошутила!

— А я нет! Но у меня есть к вам предложение.

Приходите послезавтра к нам, у нас намечается небольшойсабантуйчик по случаю моего дня рождения. Будут только самые близкие друзья.

— Спасибо, но я…

— Нет-нет, никаких отговорок не принимаю!

И вообще, будем дружить домами! Даю трубку Любе, она вамобъяснит, как нас найти, и ждем в восемь!

Элла была польщена. К тому же ей понравился Махотин, в немне было чванства, он был хорошо воспитан. Да и Любка славная баба…

— Элка, если хочешь, приходи со своим мужиком… Он утебя кто?

— Да ну его, не хочу!

— Дело твое! Может, у нас на кого-нибудь глаз положишь…

— А будет на кого?

— Не исключено!

— Слушай, а что подарить Славе?

— Ой, ты и так ему сделала подарок дай Бог на Пасху!

— Ладно, я что-нибудь придумаю. А форма одежды?

— Свободная!

Элла задумалась. А потом решила, что подарит Махотинукупленный для подарка Мише модный шарф. Миша обойдется конфетами. Ей сейчасдаже думать о нем не хотелось.

* * *

Шарф неожиданно понравился Махотину. Он очень ему шел.

— Черт побери, Элла, это именно то, что я хотел, онпотрясающе подходит к моей новой куртке… Удивительно! Спасибо вам!

В огромной квартире Махотиных к назначенному часу собралосьсовсем мало народу. Старый его друг с женой и пятнадцатилетним сыном, которыйтак откровенно скучал, что Элле было за него неудобно, и мать ВячеславаАлексеевича с мужем, отчимом Махотина. Томная, образованная дама, которая,узнав, что Элла родом из Одессы, принялась расспрашивать ее о городе, где частобывала в молодости.

— Скажите, а Привоз еще существует? А как теперьназывается гостиница «Красная»? О, я помню, в моей молодости там былпотрясающей красоты метрдотель! Кажется, его звали Миша… Вы его не знали? А«Лондонская» еще существует?

— К сожалению, я двадцать лет не была в Одессе, —ответила Элла.

— И у вас не осталось никаких связей с родным городом?

— К сожалению, нет.

— Но неужто вас туда совсем не тянет?

Тут на помощь Элле пришла Люба:

— Эллочка, можно тебя на минутку? Хочу посоветоваться.Извините, Ирма Михайловна!.. Она Тебя задолбала вопросами, да?

— Ничего страшного, — пожала плечами Элла.

— Слушай, я ужин заказала в ресторане, вроде всеприлично, но вот рубленая селедка, на мой взгляд, гадкая. Как ты думаешь,может, не стоит ее подавать, а?

— Я попробую. Нет, она ничего, просто надо кое-чтодобавить. Она неинтересная, но вполне съедобная. Я сейчас добавлю сюдаяблоко.., чуть-чуть сельдерея, капельку сахара и перца — и будет отлично.

И Элла с удовольствием принялась исправлять неудавшеесяблюдо.

— На вот попробуй! — сказала она Любе уже черезтри минуты.

— Элка, обалдеть! Это же шедевр! Я всегда поражаласьтвоим кулинарным талантам! Слушай, а помнишь, твоя бабушка делала какую-тофантастическую запеканку, кажется с селедкой?

— А, форшмак! Я тоже его делаю.

— Но форшмак же это как раз рубленая селедка!

— Вообще-то слово «форшмак» означает просто закуску, ауж какая это закуска, горячая или холодная… Бабушка называла это блюдофоршмаком!

— Элка, будь другом, пригласи нас как-нибудь нафоршмак! Знаешь, я тут стала Славке расписывать, какая это вкуснотища, а онрожу крючит: гадость, мол. Но я уверена — сожрет все и еще сковородку вылижет!

— С удовольствием вас позову!

— Отлично! А какие котлеты ты делала! Я таких котлет ниу кого не ела.

— Любка, а ты что, готовить не умеешь?

— Готовлю как-то, но без вдохновения. Не люблю, и этанелюбовь сказывается на результате. Вот и заказываю теперь в ресторане, когдагости, благо есть такая возможность.

— Что ж ты мне не сказала, я бы тебе такой столсделала!

— Ну вот еще! Нельзя так баловать народ, в другой разот всего начнут носы воротить, — засмеялась Люба.

И тут стали подходить гости. Набралось всего человекпятнадцать. Элла никого не знала, но почему-то чувствовала себя вполне свободнои раскованно, что вообще-то было ей несвойственно в незнакомых компаниях. Когдавсе уже сидели за столом и с аппетитом ели и пили за здоровье хозяина, раздалсязвонок и пришла еще одна пара. Хорошенькая женщина лет двадцати восьми, явнобалерина, и мужчина, при виде которого Элла мысленно ахнула. Он чем-то напомнилей Витьку, но не того мальчишку и не нынешнего респектабельного бюргера, атого, каким мог бы стать Витька, если бы не его нелепая жизнь. На вид новомугостю было лет сорок пять, лицо покрыто каким-то некурортным загаром, в синихглазах пляшут черти, от которых у Эллы зашлось сердце. Это был друг Махотина, скоторым они вместе были в Афганистане, как выяснилось вскоре. Звали его ДмитрийМихайлович Воронцов, но все называли Митей. Он подарил Махотину африканскийамулет из кости носорога. Его спутница ящеркой скользнула за стол, отчего Элласразу ощутила себя до ужаса неуклюжей. От свободы и раскованности не осталосьследа.