Люблинский штукарь - Исаак Башевис Зингер

— Выберите одну, — сказал он Герману.

Герман вытащил короля треф.

Яша ловко согнул колоду.

— Положите обратно и перетасуйте.

Герман положил и перетасовал.

— А сейчас я достаю короля треф.

И вытащил большим и указательным пальцами короля треф.

Яша показывал свой фокус, а Герман — свой. Казалось, Герман знает все. Желтые глаза сияли триумфом умелого специалиста, прикинувшегося любителем. Дома у него имелась целая дюжина колод.

— Что говорить — карты вы в руках держали, — заметил Яша.

— Это они держали меня. Но теперь всё! Умерло — закопано.

— Не играете больше?

— Только в шестьдесят шесть. С женой.

— И все-таки я хочу вам кое-что показать.

Яша снова взял карты.

— Прошу выбрать масть…

Теперь Яша показал фокус, который Герман не знал. Глядя на Яшу с вопросительной улыбкой, тот наморщил лоб, ухватился за нос и с минуту держал его в своей большой поросшей рыжими волосами лапе. Рейца вытаращилась, словно не веря, что кто-то может превзойти Германа. Зевтл, довольно подмигнув, показала Яше язык и послала что-то вроде воздушного поцелуя.

— Слушай, Рейца, нет ли у тебя морковки? — спросил Герман сестру.

— Почему морковки, почему не редьки? — ответила та язвительно.

Время приближалось к одиннадцати, а мужчины всё показывали и показывали фокусы. Иногда им требовались для этого блюдца, шапки, коробочки, кольца, костяшки домино, часы, цветочные горшки. Женщины приносили необходимое. Герману стало жарко. Он утирал пот.

— Вдвоем мы бы могли кое-что сделать…

— Например?

— Скажем, завоевать мир…

Рейца поставила графинчик с водкой, и мужчины чокнулись, великосветским манером сказавши «Прозит!». Себе и Зевтл Рейца налила сладкого вина. Закусили сдобными булками и черным хлебом с сыром. Герман заговорил доверительно и по-свойски:

— Вижу, значит, я у посредницы дамочку, красивую и не позавчерашнюю. Ну откуда мне было знать что и как? Она говорит, что муж бросил ее и пропал. Я себе и думаю: «Пусть пропадает с миром и на здоровье. Я уж тебе как-нибудь помогу». А потом она рассказывает про вас. Что вы — фокусник. Но фокусник фокуснику рознь. Те, кто ходит по дворам с шарманкой, тоже называют себя фокусниками. А вы, пане Яша, артист первый сорт. Фу-ты ну-ты! Но будучи на немножко старше, я должен вас предупредить, что тут вы ничего не добьетесь. С вашим талантом следует жить в Берлине, Париже или даже Нью-Йорке. Лондон — тоже неплохо. Англичанин обожает, когда его надувают, и даже платит за это. У нас в Южной Америке вы были бы богом. Зевтл говорила, что вы умеете усыплять людей или как там?.. Магнетизм? Что это такое? Я, кажется, что-то слышал.

— Гипноз.

— И вы это умеете?

— Немножко.

— Я что-то даже видел. Человек на самом деле засыпает?

— Как убитый.

— Значит, вы можете усыпить Ротшильда и взять его сбережения?

— Я фокусник, не мошенник!

— Понимаю-понимаю, но все-таки… Как вы это делаете, а?

— Подчиняю человека своей воле.

— Но как?.. Ну да, чего только в мире нету. И каждый раз выдумывают что-то новое. У меня была знакомая, так она делала все, чего я ни захочу. Если я хотел, чтоб она заболела, она заболевала. А если хотел, чтоб выздоровела, она делалась здоровая. Когда мне стало надо, чтоб она умерла, она закрыла глаза.

— Это уже слишком, — помедлив, сказал Яша.

— Однако чистая правда.

— Герман, ты уже начинаешь говорить глупости! — ввязалась Рейца.

— Она мешала мне. Любовь — это прекрасно, но слишком много любви — не годится. Эта женщина обкрутилась вокруг меня, как змея, и я уже просто не мог дышать. Она была на пару лет старше и тряслась, что я ее брошу. Иду я, например, по улице, а она тащится за мной. Я чувствую, что мне прямо нечем дышать, и говорю: «Так больше не может продолжаться». — «Но чего ты хочешь? — спрашивает она. — Чтоб я умерла?» — «Не умерла, а оставила меня в покое». — «Этого, — говорит она, — я не могу, но, если желаешь, умру». Сперва я испугался, но она так мне надоела, что я понял: или моя смерть, или ее. Тут я и подумал, что…

— Не хочу больше слушать! Не хочу слушать! — Рейца заткнула уши.

На мгновение все притихли. Слышно было, как, всасывая керосин, сипит фитиль в лампе. Яша глянул на часы:

— Люди добрые, я пропал!

— Который час?

— В Пинчеве уже светает. Мне надо бежать. Зевтл, останься тут на пару дней. Я заплачу. Тебя здесь не обидят.

— Ладно, ладно, мы сочтемся, — сказала Рейца.

— Куда вы летите? Куда вы летите? — огорчился Герман. — Здесь, когда делается немножко поздно, все сразу пугаются. А чего пугаться? В Буэнос-Айресе мы не ложимся спать целую ночь. Зимой и летом. У нас, если идут в театр, представление кончается в час ночи. Но домой потом никто не торопится, идут или в кофейню, или в ресторацию и сначала едят бифштекс, а потом как следует пьют. А когда возвращаются в дом, на улице — день.

— Когда же спать ложатся? — спросила Зевтл.

— Кому надо спать? Два часа в сутки вполне хватает…

Яша уже собирался. Поблагодарил за радушный прием. Рейца взглянула на него оценивающе и вопросительно. Ему даже показалось, что она подает какой-то знак, приложив палец к губам, а потом неторопливо сказав:

— Не считайте себя гостем. Мы людей не едим.

— Когда забежите? — спросил Герман. — Нам надо потолковать. Есть о чем.

— Приду, приду.

— Не забудьте.

Рейца понесла лампу, посветить на лестнице. Зевтл пошла провожать. Она взяла его под руку. Яшу охватила прямо-таки детская радость. Он любил поговорить по-еврейски и показать фокусы в дружеском кругу. Здешняя обстановка напоминала Пески, но была куда интересней. Ясно, что этот самый Герман торгует женщинами, а Рейца его пособница. Но что-то во всем этом было необъяснимо привлекательное. За два прошедших часа Герман явно привязался к Яше. Яша почувствовал, что понравился Рейце тоже. Кто знает, какие радости эта рыжая дамочка могла доставить мужчине? Кто знает, какие безумные слова может, распалившись, шептать этот кусок мяса? Керосиновая лампа на миг осветила двор со штабелями бревен и досок. Затем дверь наверху закрылась, и стало темно. Зевтл прижалась к Яше и задрожала.

— Можно я пойду куда-нибудь с тобой? — спросила она.

— Куда? Не сегодня.

— Яшенька, я тебя люблю…

— Жди. Положись на меня во всем. Что скажу, то и делай.

— Я хочу побыть с тобой.

— И будешь. Я вытребую тебя за границу. С каждым, кто со мной был хорош, я тоже буду хорош. Но ты приготовься ко всему и не задавай вопросов. Если я велю тебе встать на голову, встань на голову. Поняла?