Приют для списанных пилотов - Валерий Хайрюзов

— Неспроста говорят, — ехидно улыбались в коридорах Белого дома прожженные московские журналисты. — Грядут большие перемены.

Как всегда, они знали о чем говорят — на политическом горизонте замаячила фигура внука героя Гражданской войны — Гайдара.

— Если проголосуете за Гайдара, мы вас обслужим бесплатно, — говорили нам официантки в гостинице «Россия».

— А чем он вам приглянулся? — спрашивали мы, вспомнив, что подобные слова уже слышали от них, когда выбирали Ельцина.

— Он умный. Экономист. Внук Аркадия Гайдара, — затараторили официантки. — Ну, помните его Тимура?

— А кто его команда?

— Мы, все мы! — выставив вперед могучие груди, выпалили они и, прикрыв накрашенные глазки, добавили: — Умных сейчас почти не осталось. Выберете Гайдара — к весне все будет.

— К сожалению, мы уже не выбираем. Мы, как бы вам помягче сказать, антураж.

Бесплатного обеда не получилось. Официантки потеряли к нам всякий интерес: чего зря терять время, называется, выбрали людей, которые ни чужое украсть, ни свое сохранить.

Вскоре после назначения Гайдара все буфетчицы и официантки вышли на работу в новых фартуках с огромным, во всю ширину, бездонным карманом, — сгребать свое и чужое.

На заседаниях Верховного Совета сессия, как засидевшаяся девица, развесив уши, слушала очередного соблазнителя. Тот, причмокивая, сыпал цифрами, как шаман, произносил магические для провинциального слуха слова: макроэкономика, монетаризм, макропроцессы.

Ознакомившись с программой Гайдара, Николай Павлов наклонился ко мне и громко сказал:

— Если мы молча проглотим этот бред, нам надо собирать вещи и ехать домой. Иначе нас отсюда наши избиратели выпрут. Это же открытый грабеж.

— Давай отправим его туда, откуда он взялся, — пошутил я. — Пусть разрабатывает свои теории.

— А что, так и надо сделать, — завелся Павлов. — Пусть все знают, мы — против.

Заявление с требованием отставки правительства было составлено тут же. Его подписали четыре человека: Бабурин, Павлов, Исаков, Хайрюзов.

После оптимистического доклада Егора Тимуровича в палате национальностей Владимир Исаков огласил заявление. Оно не произвело эффекта разорвавшейся бомбы. «Реформаторы» постарались просто его не заметить. Впереди был Новый год, и они уже стремились к своим великим потрясениям.

Требование депутатов неожиданно поддержал Хасбулатов. Он заявил: «Правительство, обрекающее собственный народ на нищету, должно уйти в отставку».

Но Ельцин просто не мыслил себя без Гайдара. «И вообще Гайдар — просто умный человек», — повторил он аргументы официанток в своем выступлении на Седьмом съезде, чем вызвал смех в зале. К тому времени это было ясно всем, вплоть до последнего нищего в подземном переходе.

«Глупый вряд ли смог бы облапошить всю страну, — говорили депутаты. — Такое мог сделать только умный. Один умник развалил, другой обворовал».

— Они были бы умными, если бы мы все были дураками, — заявил Хасбулатов. И назвал министров «растерявшимися ребятами».

С этого момента радикальные демократы, как они сами выразились, вышли против спикера на тропу войны.

Народ, от имени которого начинались и заканчивались речи и проводились реформы, реагировал на происходящее своеобразно. После съезда приезжаю домой в Иркутск, захожу в аэропорт к летчикам, мне говорят:

— Когда вы скинете этого Гайдара? Мочи нет.

— А зачем снимать? Вы же сами говорили — умный.

— Видали мы таких. Посмотри, сколько заплатили, — и суют под нос квиток. Там пятнадцать тысяч. — Скажи, можно на них прожить пятерым? Колбаса две тысячи, за садик пять тысяч, квартира, гараж, телефон. Начальство, вон, себе по триста тысяч отвалило. Нет, мужики, вы его убирайте. Они там всю страну по миру пустят.

— Ну а сами почему молчите-то? Чего на дядю надеетесь?

— А че, мы люди маленькие. Мы ничего не можем. Это вы там его выбрали, вы и должны разобраться.

Перед отъездом в Москву встретились вновь. Спрашиваю:

— Значит, ваш наказ — снимать Гайдара?

Смотрю, глаза в сторону, вроде бы как и не слышат вопроса.

— А нам хоть Гайдар, хоть Буш. Лишь бы нас не трогали. Вы там меж собой деретесь, а народ страдает.

— Стоп! — воскликнул я. — У меня к вам одна просьба. Покажите квиток за последний месяц.

Неохотно, но показали. Зарплата за последний месяц оказалась двести тысяч. Ну, что на это скажешь? Перед тем как попрощаться, все же поинтересовался:

— Откуда деньги нашли? Небось, опять цены на билеты поднимете?

Выяснилось, да, цены на билеты поднимут, а вот социальные программы урежут и, что насторожило особенно, сократили амортизационные отчисления. Все бросили на зарплату. Что, летчики хуже троллейбусников или паровозников?

— Так дело пойдет, самолеты в воздухе разваливаться начнут, — пошутил я. — Технику обновлять надо.

Лучше бы я не шутил. Через год в авиакатастрофе под Иркутском погибнет более сотни моих земляков и друзей. Учителя, милиционеры, бизнесмены — те, кто молился на Ельцина и кто отвергал его с порога. Судьба всех взявших билеты на этот рейс оказалась одинаково трагической. Еще не придуманы самолеты отдельно для сторонников и противников реформ. Страна наша иногда напоминает поизносившийся самолет, в кабину которого лезут порулить все кому не лень.

«Технику не только обновлять, но и следить за ней надо, хотя бы ради собственного самосохранения», — начали после этого случая говорить авиационные начальники.

«Господи, когда мы прекратим жить задним умом? Неужели нужны катастрофы, чтобы понять это».

— Если будешь голосовать не так, мы тебя к стенке первого, — провожая в Москву, все же наказали мне поклонники реформ. — Не то как выдвинули, так и задвинем. Ты против народа идешь, а народ за Ельцина.

— Хорошо, давайте вернемся к этому разговору через годик, — отвечал я. — Время рассудит. Дураков-то все меньше становится.

Я долго не мог объяснить себе, что же происходит, почему даже те, с кем когда-то мерз, делил кусок хлеба, вдруг начинали вести себя так, будто я для них главный враг.

Часто я вспоминал Фильшина. Он собрал нас перед съездом поучить уму-разуму. Это он в пылу спора бросил фразу: «Порядочный человек нынче не нужен, более того — опасен». Тогда мне показалось — оговорился человек. А потом понял: реформаторам хотелось, чтобы все смирились с этим. Порядочные люди путают им карты.

Я знал, что все равно должно наступить прозрение, вопрос — когда? И вот когда, казалось, все начали понимать и прозревать, президент нанес упреждающий удар.

За последующие дни вокруг Белого дома побывало, казалось, полстраны. Шли, ехали, везли продукты и деньги. На несколько дней Белый дом стал как бы главным храмом страны, путь к которому знал каждый: от метро «Баррикадная», по Дружниковскому переулку, прямо на площадь под балкон.