Думаю, как все закончить - Иан Рэйд

– Странно. Я не могла попробовать торт у твоих родителей, потому что в нем было молоко, а мы собираемся остановиться, перекусить, в кафе-молочной «Дейри куин». К тому же сейчас середина зимы. Подмораживает, наверное, и снег идет. Все хорошо, только странно.

По-моему, странно и многое другое, но решаю больше ничего не говорить.

– Я уже целую вечность не ел мороженого из «Дейри куин». Наверное, возьму их фирменное, – говорит он.

Мороженое! Так я и знала! Все очень предсказуемо…

Мы тормозим. На парковке пусто. В одном углу – телефон-автомат, в другом – металлический мусорный контейнер. Сейчас телефоны-автоматы встречаются редко. Почти все будки убрали.

– У меня еще болит голова, – признаюсь я. – По-моему, я устала.

– Я думал, тебе лучше.

– Не совсем. – На самом деле мне хуже. Головная боль граничит с мигренью.

– Плохо? Что, мигрень?

– Нет, не настолько.

Снаружи холодно, ветрено. Снег точно пошел сильнее. Скорее кружится, чем падает. Но пока еще не оседает на земле. Ляжет, когда будет сильнее. Надеюсь, к тому времени я буду лежать в своей постели, приняв таблетку обезболивающего. Если завтра голова пройдет, все утро буду чистить дорожку. Холод всегда благотворно сказывается на моей голове.

– Похоже, надвигается настоящая метель, – замечает Джейк. – Ветер ледяной.

Я смотрю на ярко освещенные окна «Дейри куин», и меня тошнит. Конечно, в «Дейри куин» никого нет. Странно, что сегодня они вообще открыты. Я замечаю на двери часы работы и соображаю, что через восемь минут закусочная закроется. Над входом нет колокольчика; не слышится и привычной для таких мест музыки. Внутри чистые пустые столики; нигде не видно скомканных салфеток, пустых стаканов и крошек. Закусочная готова к закрытию. Фоном слышится унылое металлическое жужжание автоматов и холодильников. Жужжание напоминает мне телефон. Здесь чем-то пахнет – чем-то химическим. Мы ждем, глядя на мерцающее меню.

Он читает меню. Я по его глазам вижу, по тому, как он трогает свой подбородок.

– Не сомневаюсь, у них найдется что-нибудь немолочное, – повторяет он.

Джейк вертит в руках длинную красную пластмассовую ложку, которую он выудил из корзины. Меня немного раздражает, что он взял ложку себе, хотя мы даже не знаем, найдется ли здесь что-нибудь безмолочное для меня. Нам еще ехать и ехать. Путь будет еще дольше, если начнется настоящая метель. Может быть, все-таки надо было остаться ночевать на ферме.

Просто там мне было совсем неудобно. Не знаю.

Джейк зевает.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Может, дальше я поведу? – предлагаю я.

– Нет-нет, все в порядке. Я выпил меньше, чем ты.

– Мы выпили поровну.

– Но на тебя выпивка действует сильнее. Субъективность и все такое… – Он снова зевает, на сей раз прикрывая рот рукой. – Да, вот видишь, у них есть лимонад с разными вкусами. Он со льдом, без молока… Тебе понравится.

– Да, конечно, – говорю я. – Пожалуй, выпью лимонаду.

Из подсобки выходят две девицы. Они нам явно не рады. Мы им помешали. Обе совсем молодые, еще подростки. У них разные фигуры, разное телосложение, но во всем остальном они как близнецы. У них одинаковые крашеные волосы, одинаковые черные легинсы, одинаковые коричневые сапоги. Обе явно хотят очутиться где-нибудь в другом месте, и я их не виню.

– Маленький лимонад, пожалуйста. Нет, лучше два лимонада… А средняя порция у вас большая? – спрашивает Джейк.

Одна девчонка хватает большой с виду бумажный стакан и показывает ему.

– Средний, – без выражения говорит она.

Ее напарница отворачивается и хихикает.

– Отлично, – говорит он. – Один маленький, один средний.

– Маленький клубничный, а не обычный, – обращаюсь я к первой девчонке. – В нем нет молока?

Девчонка спрашивает свою напарницу:

– В лимонаде ведь нет мороженого?

Напарница все еще хихикает, ей трудно отвечать. Теперь смеется и первая. Они переглядываются.

– У вас аллергия, что ли? – спрашивает вторая девчонка. – Сильная?

– Умереть я не умру, просто мне будет плохо.

Они нас как будто узнают, и им это странно, как если бы в закусочную вдруг вошел приятель родителей или кто-то из учителей, и им пришлось бы их обслуживать. Именно так они на нас реагируют. Я смотрю на Джейка, но он, похоже, ничего не замечает. Первая девчонка смотрит на него и что-то шепчет второй девице. Обе снова хохочут.

Из подсобки выходит третья девчонка. Должно быть, она подслушивала наш разговор, потому что начинает молча делать мне лимонад. Две другие девицы ее как будто не замечают.

Третья девчонка поднимает голову от аппарата.

– Извините, что тут такой запах, – говорит она. – В подсобке полы покрывают лаком.

Покрывают лаком полы? В «Дейри куин»?

– Ничего страшного, – отвечаю я.

Внезапно у меня появляется чувство – я знаю эту девчонку. Я узнаю ее, но понятия не имею, откуда я ее знаю и когда я ее видела. Лицо, волосы, фигура – все кажется знакомым.

Больше она ничего не говорит. Молча делает мне лимонад. Достает стаканы. Нажимает кнопки, поворачивает рычажки. Стоит перед аппаратом, как будто ждет в очереди в магазине. Пока машина работает, девчонка подставляет руку под бумажный стакан, ожидая, когда из аппарата польется жидкость.

Такого со мной никогда раньше не случалось – я вдруг узнаю совершенно незнакомого человека. И Джейку ничего не могу сказать. Слишком все было бы странно. Это в самом деле слишком странно.

Третья девчонка тощая и костлявая. С ней что-то не так. Мне ее жаль. Длинные прямые темные волосы падают на спину и на лицо. Руки у нее маленькие. Никаких украшений она не носит – ни цепочки, ни колец. Она выглядит болезненной и какой-то напуганной. А еще у нее сыпь. Сильная сыпь.

Чуть выше запястья я вижу выпуклые бляшки, такие крупные, что их видно даже издали. Выше, у локтя, бляшки еще крупнее, краснее. Я внимательно рассматриваю их. Некоторые нарывают и, наверное, чешутся. А потом сохнут и затягиваются корочками. Должно быть, она все время чешется. Когда я поднимаю глаза, то вижу, что она смотрит на меня. Смотрит в упор. Я краснею и отвожу глаза вниз, смотрю в пол.

Джейк не обращает на нас никакого внимания. Правда, я все время чувствую на себе его взгляд. Слышу, как одна из девчонок сдавленно хихикает. Костлявая накрывает стакан крышкой и ставит на стойку. Потом начинает чесать свою сыпь, стараясь, чтобы было не очень заметно. Не хочу смотреть на нее. Она вроде как выдавливает свои бляшки, почти старается выкопать их из руки. Теперь рука у нее дрожит.

Аппарат крутится. Конечно, ни одной из девчонок не хочется здесь находиться. Не хочется находиться в этой стерильной атмосфере с холодильниками, морозильниками, флуоресцентными лампами, металлическими аппаратами, красными ложками, соломинками, обернутыми в пластик, автоматами со стаканами и тихим, но постоянным жужжанием над головой.