Мой бывший бывший - Джина Шэй

Как же просто держать все детали мной задуманного в голове, когда Титовой нет рядом. Все очевидно, прозрачно и кристально ясно. Но стоит ей появиться в поле моего зрения — и раз за разом я ощущаю приливы эмоций, то, от чего мне по роду занятий надлежит избавляться.

Ничего. Сейчас эти эмоции мне не повредят на самом деле. В конце концов, я должен выглядеть достаточно искренне и без лишней враждебности.

Я почему-то жду, что она мне сделает замечание. Что это, мол, было лишнее — я и сам понимаю, что да, было. И все-таки так и хочется спросить — неужели она стала бы это скрывать от своего кавалера? Ай-яй-яй, Викки, разве на правду пеняют?

Но — она молчит. Все что мне полагается — стук её каблуков по паркету коридора.

В курилке Вика умудряется успеть закурить, пока я закрываю дверь. Я к ней только подошел, а она уже прячет зажигалку в свою микросумочку, я только и успеваю заметить серебристый блеск металла под тонкими пальчиками.

Что-то меня в этом всем напрягает. Какое-то уж очень вороватое было это движение. Будто что-то Титова от меня скрывает. Я не успеваю как-то на это среагировать, Вика разворачивает плечи, будто напоминая мне, что её время ограничено.

Она! Напоминает это мне! При том, что разница у нас в положении абсолютно противоположная.

Это должно быть смешно, но почему-то бесит.

— Ну что, — холодно произносит Титова, затягиваясь и глядя на меня все с тем же брезгливым раздражением, — ты сформулировал, чего от меня хочешь, Ярик? Сразу предупреждаю, увольняться я не буду. Мне нужна эта работа.

Зря ты подставляешь мне это свое слабое место, Вик, ох, зря… Хотя, ладно, пока что я не буду касаться этого вопроса.

— Я более чем сформулировал, — я пожимаю плечами и закуриваю сам — мне нужно сейчас чуть расслабиться и прочистить мысли, — я подаю иск об установлении отцовства твоей дочери в самом ближайшем времени.

У Вики замирает лицо. Да, это не то, что она хотела бы услышать.

— Ветров, ну вот зачем тебе это? — скорбно интересуется она, выдыхая дым. — Просто объясни. Ты сам понимаешь — наши отношения настолько в прошлом, что о них уже даже вспоминать стыдно. Не говоря уже ни о чем другом.

С одной стороны — это ведь правда.

С другой стороны, мне хочется выдрать этот наглый язык.

Потому что — даже сейчас она для меня значит больше, чем я для неё. Как и тогда. Хотя казалось бы, уж у меня все поводы для того, чтобы перестать вот так вот глохнуть, при одной только мысли о ней.

А для неё все — в прошлом. И стыдно вспоминать.

И какая жалость, что я не могу сейчас разделаться с этой хладнокровной дрянью окончательно. Пока — не могу. Пока с ней нужно решать проблемы мирно.

Пока!

Утешает, что у всего есть конец, и у этой неприятной необходимости есть финишная линия. Я доберусь до неё, а потом — вернусь к спокойной жизни с минимумом Титовой.

— Если ты не в курсе, у меня еще детей нет, — в максимально спокойной интонации замечаю я, — кроме твоей дочери, получается.

— Ну, что я могу сказать, Ярик, старайся лучше, — Вика пожимает плечами, — ну, или к врачу сходи. В твоем возрасте таких проблем быть не должно.

С-стерва. Как вино с каждым годом набирает крепости, так и эта язва за восемь лет набралась только больше ехидства.

— Есть законы, Вик, — я терпеливо разглядываю бывшую жену. Пытаюсь не пялиться. Не знаю, что я ищу в её глазах. Может быть, хоть след того, что моя нежная Викки не сгинула бесследно. Может быть, ей все-таки жаль, что она меня предала? Ну, хоть чуть-чуть. Не знаю, зачем мне это.

Вот только нет. Ничего в ней нет, из того, на что я рассчитываю. Держаться и цепляться мне просто не за что.

— Есть законы, — продолжаю я невозмутимо, — ты об этом знаешь. И мне не нужно тебе объяснять, что я имею право на установление отцовства. И отцовские права у меня имеются.

— Права ты имеешь, конечно, — Вика болезненно кривится, будто одна только мысль, что я причастен к рождению её дочери на свет, причиняет ей немыслимую муку, — вот только к чему это тебе сейчас, Ярик? Разве этому обрадуется твоя де-е-евушка?

Она тянет это с ехидцей, глядя на меня снисходительно. Будто подкалывая.

— С Кристиной я разберусь без твоего участия, — я прохладно улыбаюсь, — и в общем-то твое мнение на счет моего иска меня не особенно волнует. Я тебя о нем предупреждаю. Ему быть. Это жест доброй воли с моей стороны, ничего больше.

У Вики обостряется все — скулы, подбородок, губы, взгляд. Девочка-скальпель, на которую невозможно глядеть и не порезаться. И я прям невооруженным взглядом наблюдаю на её лице направление, в котором мне надо послать посылочку с этими моими «жестами доброй воли».

Вика молчит, явно прикидывает, как ей не дать мне выиграть процесс, но… Но мы оба знаем эту сторону вопроса. Я мог даже не быть на ней женат, было бы достаточно совместного проживания. Генетическая экспертиза, разрешения на которую мать может не давать — не особенно и нужна. То, что Маша — именно моя дочь, очевидно с первого же взгляда. А со второго можно найти и менее очевидные черты сходства.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Да, Вика может апеллировать. Долго, нудно, упорно. Вот только вечно тянуть ей не получится. И денег, и связей не хватит — судиться со мной столько времени.

И вот чего ты кочевряжишься, Титова? По идее, ты же должна видеть финансовые плюсы от моего иска. Ведь меня обяжут выплачивать алименты.

Ну, могли бы обязать, если бы мой иск касался именно установления отцовства. Он же будет касаться большего.

— Тогда о чем ты, в этом случае, хотел поговорить сейчас? — тихо произносит Вика. По ней вообще не ясно, что она решила по обсуждаемой теме, будто она отложила её на полочку «обдумать потом».

— Я хочу познакомиться с дочерью до суда, — сухо откликаюсь я, — и ты должна разрешить мне регулярные встречи.

— Должна? — прохладно повторяет Титова и одной глубокой затяжкой выписывает своей сигарете смертельный приговор. — С каких пор я тебе что-то должна, Ветров?

— С тех пор, как отняла у меня семь лет общения с дочерью? Или с тех пор, как лишила свою дочь общения с отцом? Какой вариант тебя больше устраивает? — к своему удивлению я вижу, как едва уловимо вздрагивает лицо Вики. Что-то вполне человеческое прорывается сквозь эту её маску ледяного спокойствия. И все же мой взгляд она выдерживает довольно спокойно.