Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде - Владимир Бешанов

Практически утратившие боеспособность ополченцы залегли в болоте в 100 метрах от рва. Генерал-майор в отставке Л.В. Яковлев описал состояние «обороны» при своем вступлении в командование одним из полков 4-й ДНО: «Передний край обороны проходил в сыром торфяном болоте. Бойцы лежали на поверхности болота, и единственным их укрытием были мох и кустарник ниже человеческого роста. Полк вынужден был обороняться в этих тяжелых условиях, так как сзади его подпирали стены Ленинграда. В таких условиях трудно было сохранить боеспособность части. Справа в таких же условиях оборонялся 330-й стрелковый полк; слева, на более сухой местности, держал оборону 284-й СП. Прием и сдача полка прошли в считанные минуты. Старый командир полка, находившийся в подавленном состоянии, с трудом доложил обстановку на обороняемом участке. После проведенных боев полк понес большие потери в личном составе и вооружении, а занимаемая им оборона не имела каких-либо инженерных укрытий. Состояние полка было тяжелым, люди были обессилены и находились в полной апатии и депрессии. Мы с капитаном Смородкиным обошли участок обороны полка и всюду натыкались на группы солдат, лежавших на мокром торфе и никак не реагирующих на обращение к ним… Люди не мылись с начала войны».

Армия Федюнинского с переменным успехом вела бои за Урицк и Володарский, по несколько раз переходившие из рук в руки. 8-я армия генерала Щербакова имела задачу «наносить противнику удары во фланг и тыл» и наносила их, не считаясь с потерями.

Южной группе, по совету маршала Шапошникова, 14 сентября было приказано прекратить «изнуряющий бой за захват Вырицы», а обогнуть ее с востока и вдоль железной дороги Сусанино — Пушкино выходить в расположение 55-й армии. Плохо представляя себе состояние войск Астанина и предполагая использовать их в запланированном на 17 сентября контрнаступлении, командование фронта требовало: «Всю артиллерию на конной тяге, минометы, пулеметы и конные обозы выводить. Все, что не может быть выведено, — закопать и тщательно замаскировать». К этому времени группа уже была противником расчленена и распадалась на отдельные неуправляемые части. Конные обозы существовали лишь в воображении Жукова. Имелось 36 орудий без снарядов, которые артиллеристы вытаскивали на себе.

На следующий день Южная группа как единое целое перестала существовать. Рвавшаяся к ней навстречу в течение двух недель 90-я стрелковая дивизия была немцами выбита и окружена в районе Семрино, Кабралово. Вечером по распоряжению генерала Астанина, доложившего штабу фронта по радио о безнадежности положения, началось уничтожение техники и военного имущества. Спустя несколько часов было получено разрешение выбираться из окружения небольшими группами. Во второй половине сентября глухими лесными тропами на север удалось просочиться лишь отдельным сводным подразделениям под командованием полковников М.И. Чеснокова, И.С. Павлова и генерала А.Н. Астанина — всего около двух тысяч человек. Еще триста бойцов вывели из вражеского тыла партизаны. Полмесяца, обходя крупные населенные пункты, блуждали по тылам противника остатки 111-й стрелковой дивизии под командованием полковника С.В. Рогинского, не имевшего связи с командованием и повернувшего на восток. К началу октября они вышли к реке Волхов в районе Ямно, на левый берег переправилось лишь три сотни бойцов и командиров. В районе Погостья в расположение 54-й армии вышла группа артиллеристов Г.Ф. Одинцова.

По немецким данным, в ходе ликвидации Лужского «котла» были захвачены 21 тысяча пленных, 316 танков и 600 орудий. Только 24-я танковая дивизия полковника М.И. Чеснокова, впервые вступившая в бой 2 августа, потеряла 162 танка и 40 бронемашин — всю боевую технику.

Однако потери росли и у немцев, а успехи были все менее значительны. Значительно поколебалась уверенность и у фон Лееба. Посетив штаб 4-й танковой группы, фельдмаршал понял, что перспективы штурма туманны, а вот передавать группе «Центр» точно будет нечего:

«Узнал, что в отличие от предыдущих оценок о том, что между 41-м корпусом и Ленинградом противника почти нет, на самом деле Пулковские высоты представляют собой укрепленный район обороны, плотно занятый войсками противника. Дальнейшее наступление 41-го корпуса через Пулково до ближнего рубежа окружения, как было приказано вчера, должно было бы привести к сильным потерям. Чтобы избежать этого и оставить 41-й корпус по возможности боеспособным, каким он сейчас и является, ему пока приказано оставаться у дальнего рубежа окружения».

14 сентября ОКВ отдало приказ о немедленном отводе 41-го моторизованного и 8-го воздушного корпусов.

«…когда войска уже вовсю предвкушали торжество заслуженной победы, — вспоминал генерал Рейнгардт, — точно холодный душ, из штаба танковой группы пришла новость, что вместо штурма Ленинграда будет его блокада… Мы просто ничего не могли понять. В самую последнюю минуту солдат, которые делали все для победы, лишили венца победителей».

Утром 17 сентября, оставив артиллерию, покинула линию фронта 6-я танковая дивизия. В ночь на 18 сентября 1-я танковая дивизия начала грузить свои уцелевшие машины на железнодорожные платформы южнее Красногвардейска, а 36-я моторизованная дивизия направилась своим ходом на Псков. Только понесшая большие потери 6-я танковая дивизия генерал-майора Ландграфа была задержана на несколько дней, чтобы выйти из боя и привести себя в порядок. С фронта под Ленинградом уходили 32 тысячи немецких солдат и 260 танков, 18-я армия лишилась своего ударного кулака.

18 сентября вечером Гальдер отметил: «Кольцо вокруг Ленинграда пока не замкнуто так плотно, как этого хотелось бы. Сомнительно, что наши войска сумеют далеко продвинуться, если мы отведем с этого участка 1-ю танковую и 36-ю моторизованную дивизии. Учитывая потребность в войсках на ленинградском участке фронта, где у противника сосредоточены крупные людские и материальные силы и средства, положение здесь будет напряженным, пока не даст себя знать наш союзник — голод».

С уходом 41-го мотокорпуса плотность немецких боевых порядков снизилась, что позволило 90-й стрелковой дивизии, потерявшей половину состава и орудий, прорваться через Пушкин на север.

Почти сразу после выхода немцев к Ладожскому озеру советское командование предприняло попытку восстановить сухопутную связь города со страной ударами с запада войсками Ленинградского фронта и с востока силами 54-й армии. Армия была необычная: в ней имелось восемь дивизий, 16-я и 122-я танковые бригады, 119-й отдельный танковый батальон, значительное количество артиллерии; подчинялась она непосредственно Ставке, а в командармах ходили Маршал Советского Союза и заместитель министра обороны. Тылы армии были под завязку забиты военным имуществом и техникой, эшелонами с маршевым пополнением, предназначенным как для войск Кулика, так и для всего Ленинградского фронта.

Григорий Иванович начал наступление 10 сентября, и первые его доклады дышали оптимизмом: враг успешно «уничтожался» и «истреблялся», хотя и «перешел к исключительно стойкому сопротивлению», брались богатые трофеи. Однако вскоре Кулик, наносивший удары веером, во все стороны одновременно: на Кириши, Погостье, Мгу, вдоль берега Ладожского озера — на Шлиссельбург, обнаружил, что у него самого катастрофически быстро заканчиваются люди и техника, а наступление выдохлось. Немцы удерживали фронт мобильными группами 20-й мотодивизии, непрерывно долбили в левый фланг силами 12-й танковой, маневрировали резервами, одновременно интенсивно укрепляя район Синявино, Рабочие поселки № 5 и № 1. Продвижение 54-й армии на запад за трое суток операции составило в среднем 6–9 км, а противник за это время захватил Вороново.