Женщины Девятой улицы. Том 3 - Мэри Габриэль

Конкурентный настрой подогревался бейсбольными матчами. Обычный пикник на пляже часто превращался в массовое мероприятие с участием десятков людей. Дори описала светскую жизнь того лета как «неформальную, клановую и красочную»[353].

Нагляднее всего продемонстрировало, как сильно изменилось и выросло здешнее художественное сообщество, открытие галереи «Сигна» на главной улице Ист-Хэмптона. Оно состоялось 13 июля. На нем присутствовало не менее пяти сотен человек, в том числе Грейс, худая и ослепительно яркая в своем шикарном черном платье с глубоким вырезом, и Мэри Эбботт с неизменной сигаретой в мундштуке между пальцами, с обнаженными плечами в вечернем платье без бретелек[354].

Теперь все выглядело совсем не так, как пять лет назад, когда художники и скульпторы считались на Лонг-Айленде своего рода социальными изгоями, когда многие из них ютились в развалинах без водопровода и сантехники. Теперь они были востребованы, о них писали в прессе и в некоторых кварталах Лонг-Айленда к ним относились как к звездам. Конечно, сами художники отлично знали, кто они на самом деле. Но вся атмосфера стала такой странной и чужой, что порой наводила на серьезные раздумья.

В мае того года Ларри Риверс дебютировал на популярнейшем общенациональном телешоу CBS The $64,000 Challenge («Кто хочет стать обладателем 64 тысяч долларов?»)[355]. Шоу стало американской сенсацией с первой передачи — ведь раньше ни на одной телеигре победителям не предлагали столь щедрого вознаграждения[356]. Суть викторины заключалась в том, чтобы обычные люди с огромными запасами знаний состязались друг с другом, отвечая на вопросы возрастающей сложности; за правильный ответ им полагалась все большая сумма наличными.

Продюсеры программы сначала предложили принять в ней участие Элен, но она отказалась, решив, что к ней могут перестать относиться как к серьезному художнику. И предложила для участия в шоу Ларри, которого подобные сомнения не терзали. Кроме того, он, по ее словам, был лучшим шоуменом из всех, кого она знала[357].

Ларри успешно прошел отбор, и ему выпало состязаться с участником-инкогнито в категории «Живопись 1850–1950-х годов». Разве он мог проиграть? Ларри знал об истории искусства всё. Но на всякий случай перед передачей они с Фрэнком проштудировали литературу в библиотеке Музея современного искусства. И вот в воскресенье вечером все, кто имел отношение к нью-йоркскому миру искусства, прильнули к телеэкранам, болея за Ларри[358].

Первый вопрос стоил восемь тысяч долларов и оказался совсем легким: «Какой испанский художник, чье имя начинается на букву “П”, написал картину “Герника”?»[359] Ответив на него правильно, Ларри победил своего невидимого соперника, искусствоведа-самоучку. Так продолжалось неделя за неделей. Перед финальной игрой, запланированной на 16 июня, он сказал друзьям: «Если выиграю, ждите меня в “Кедровом баре”, а если проиграю — в “Файв спот”»[360].

Вопрос-джекпот звучал так: «Как французский художник Пьер Боннар подписывал свои гравюры?» Ларри знал ответ, но его знал и соперник: Боннар ставил на своих работах только инициалы[361]. Джекпот разделили пополам, и вечером Ларри явился в «Кедровый бар» с чеком на 32 тысячи долларов. «Это было похоже на сцену из какого-то фильма, — рассказывал он о том дне. — Чек выхватили у меня из рук, и он обошел весь бар; каждый мог увидеть, что я действительно выиграл»[362].

На эти деньги Ларри купил восьмикомнатный дом в Саутгемптоне[363]. Раньше о Ларри практически никто не слышал — теперь журнал Life назвал его «чудо-парнем»[364]. Какое-то время он оставался любимой знаменитостью коллег-художников, но потом его на этом пьедестале потеснило небесное существо — Мэрилин Монро[365]. Та самая, которую изображали на календарях, которой не могли не подражать остальные женщины, та, которую художники (Билл и Грейс среди них) прославляли в своих работах.

Мэрилин отдыхала в Амагансетте с новым мужем Артуром Миллером и однажды пришла в «Сигну», чтобы купить скульптуру[366]. Ее преподаватель актерского мастерства Стелла Адлер знала всех абстрактных экспрессионистов, и, скорее всего, именно она посоветовала Мэрилин познакомиться с некоторыми из них, раз уж та оказалась в этих краях.

В один прекрасный день ничего не подозревавший Филипп Павия, который арендовал дом Уилфрида Зогбаума в Спрингсе, услышал в телефонной трубке голос Мэрилин. Она спросила, нельзя ли ей привезти к нему своего бассет-хаунда, потому что их собаки из одного помета и собака Павии уже родила щенков. А еще она хотела взглянуть на работы Филиппа[367].