Золотой компас - Филип Пулман

— Как интересно. А твои близкие… Ведь у тебя же есть папа и мама.

Лира опять чуть замешкалась с ответом.

— Они погибли. Разбились в аэрокатастрофе где-то на Севере. Мой папа был графом, а мама — графиней.

— Бог ты мой! Граф и графиня…

— Белаква, — подсказала девочка. — Граф Белаква, брат лорда Азриела.

Альм старой леди, красный попугай ара, вдруг заерзал у нее на плече, вопросительно склонив набок головку. В глазах старушки засветилось любопытство, но, одарив ее одной из самых своих чарующих улыбок, Лира продефилировала дальше.

В центре гостиной оживленно беседовала группа гостей. Проходя мимо них, Лира услышала слова “Серебристая Пыль” и резко повернула голову. Несколько мужчин, по всей видимости ученых, занимали разговорами молоденькую барышню, которая внимала им, как студентка, и задавала вопросы. Лира уже достаточно повращалась в обществе взрослых, чтобы уметь отличить лекцию от флирта. Здесь, безусловно, имел место флирт, за которым было так интересно наблюдать! Но слушать было еще интереснее, поскольку речь шла о Серебристой Пыли. Так что возле этого дивана Лира застряла надолго.

— Явление первым описал некий Русаков, ученый из Московии, — просвещал свою собеседницу моложавый господин профессорского вида. В глазах собеседницы читалось безграничное восхищение. — Если я буду говорить о вещах, которые вам известны, радость моя, то не смущайтесь, так мне сразу и скажите. Итак, в его честь открытые им частицы назвали частицами Русакова. Серебристая Пыль представляет собой не что иное, как поток элементарных частиц, которые не взаимодействуют ни с чем, кроме… Вот тут, между прочим, начинается самое интересное. Они не взаимодействуют ни с чем, кроме человека. Человек их притягивает.

— Что вы говорите, — пролепетала барышня.

— Но это еще не все! Далеко не все люди притягивают их одинаково. Все зависит от возраста человека. К взрослым Серебристая Пыль буквально липнет, а к детям — нет. По крайней мере, к детям, не достигшим пубертатного периода, то есть моложе тринадцати лет. Именно по этой причине, — профессор понизил голос, придвинулся к собеседнице и доверительно положил ей руку на плечо, — и было создано Министерство Единых Решений по Делам Посвященных. Но об этом вам куда больше могла бы поведать наша обворожительная хозяйка.

— Разве она имеет какое-нибудь отношение к этому министерству? — захлопала глазами девица.

— Какое-нибудь отношение? Помилуйте, самое прямое, прямее не бывает. Само учреждение этого ведомства — ее идея, и мне думается…

Блуждающий взгляд профессора упал на Лиру, которая слушала его, приоткрыв рот. Может быть, желая окончательно поразить воображение своей пассии, а может, виной тому парочка лишних коктейлей, но разгорячившийся ученый сделал рукой приглашающий жест в Лирину сторону и заявил:

— Да вот, сия юная леди знает об этом лучше всех. Вам ведь, моя прелесть, Министерство Единых Решений не грозит. Вы в безопасности, да?

— Да, — вступила в разговор девочка. — Вот раньше, когда я жила в Оксфорде, там правда было опасно. А здесь мне ничто не угрожает. А в Оксфорде, знаете, во-первых, там цагане, которые детей воруют и продают туркам в рабство. Потом еще там оборотень, правда-правда, он при полной луне выходит ночью и воет, я сама слышала. И мертвяки…

— Ну, я же говорил! — хохотнул профессор. — Министерство Единых Решений! Или как бишь они его называют?

Лира внезапно почувствовала, как вздрогнул и подобрался Пантелеймон. Но кошка и мотылек, альмы беседующих гостей, судя по всему, не обратили на его реакцию ни малейшего внимания.

— Мертвяки? — заинтересованно переспросила барышня. — Довольно странное название для министерских чиновников. Почему мертвяки?

Лира приготовилась было поведать ей одну из своих леденящих душу историй, которые пользовались среди оксфордской детворы особой популярность, но профессор не дал ей и слова вставить.

— Ничего удивительного. Обычная аббревиатура: Министерство Единых Решений — Эм-Е-Эр, старо как мир. А почему “по Делам Посвященных”? Так еще в Средние века родители посвящали своих детей Богу, то есть им изначально предначертано было служение церкви сиречь монашество. Этих бедолаг называли посвященными. Своего рода жертвоприношение. И здесь все то же самое. Наша очаровательная малютка наверняка все про это знает, да? — Теперь он обращался непосредственно к Лире. — Почему бы вам, моя прелесть, не пойти и не побеседовать с лордом Бореалем? Он наверняка будет в восторге от встречи с протеже миссис Кольтер. Во-о-он он стоит, такой представительный седой джентльмен с альмом-змеей, видите?

Профессору явно хотелось куда-нибудь сплавить Лиру, чтобы без помех пообщаться со своей юной собеседницей. Однако девицу, судя по всему, Лира интересовала куда больше, чем подвыпивший ученый.

— Девочка, — удержала она Лиру за локоток. — Погоди. Как тебя зовут?

— Лира.

— Очень приятно. А меня зовут Адель. Адель Старминстер. Я журналистка. Мы можем где-нибудь спокойно поговорить?

Лира не увидела ничего странного в том, что кто-то хочет с ней спокойно поговорить, поэтому она с большим достоинством кивнула головой в ответ.

Альм журналистки, пестрый мотылек, взвился в воздух, оценил обстановку справа-слева, опустился девице на плечо и что-то шепнул ей на ухо. Адель Старминстер кивнула и сказала, обращаясь к девочке:

— Присядем здесь, у окошка.

Козетка у окна была излюбленным Лириным местечком, потому что оттуда была видна река, и мириады огней на противоположном берегу отражались в глянцево-черной воде, а вверх по течению тянулись груженые баржи. Адель Старминстер опустилась на козетку и приглашающе посмотрела на Лиру, показывая на сиденье рядом с собой.

— Мне кажется, профессор Доккер упомянул, что ты имеешь такое-то отношение к миссис Кольтер. Это так?

— Конечно.

— А кем ты ей приходишься? У нее ведь, по-моему, нет детей?

— Я ей не дочь. Я ее помощница. Она сама так сказала.

— Помощница? В смысле, секретарь? Но, позволь, ведь тебе же только… Я была уверена, что вы родственницы. Ну, и как она тебе?

— Ну, миссис Кольтер — очень умная, — выдавила из себя Лира. Еще сегодня утром, отвечая на этот вопрос, она бы нашла совсем другие слова. Но уж слишком много непонятного произошло за последние несколько часов.

— Это я знаю. Я тоже думаю, что она очень умная. Но я имею в виду другое. Ты живешь с ней, каждый день вы общаетесь. Получается, что ты знаешь ее как человека. Ну, и какая она? Ласковая? Или, наоборот, резкая? Какая?

— Ну, — вяло ответила Лира, разглядывая носки туфель, — она… милая.

— Допустим. А чем вы занимаетесь? Как ты ей помогаешь?