Жена для отщепенца, или Измены не будет - Марина Бреннер

маги, «двоесутны»? Ну, то есть. Одна суть у вас человеческая, другая магическая. Она ещё называется «даренной», так как дается Богами в дар.

Льерда согласно кивнула, покатав во рту крошки печенья:

— Конечно! Всей этой штуке учат в Пансионе. Это первый, начальный курс. А вы… ты откуда о таком просвещен?

— Ну здрасьте! — обиженно цокнул он языком — Читать — то ведь умею. К тому же, я же закончил Военную Академию. Магические статусы, действие Потоков… мы всё это изучали. В Ракуэнской Академии, кстати, было полно магов. И не таких, как вы с папашей, либо как твой Ригз… а НАСТОЯЩИХ! Боевых, льерда Посудомойка.

— Но, но! — Эмелина мгновенно надулась — Настоящих… Как тогда вас — то занесло туда, ненастоящий вы наш… А? Вы — то… ты, то есть… и не маг вовсе! Человечишко, пф! Пустобрюх! А, я знаю, я знаю! Ты там, поди ка, сортиры мыл, да горшки драил, а не учился? За это и дали почётную бумагу, за усердие! Ахаха, поломой! Дипломированный!

А вот и истинная льерда Ланнфель! Стерва пустоголовая… Ладно. Потешайся, потешайся… Пока можешь. Хрена тебе гнилого, а не маслобойня твоя, да и прочие подарки…

— Дура ты, Эмелина, — сказал он вслух, подавив жгучее желание сорвать девчонку с места, да и навтыкать под зад шлепков — Люди там тоже учились. По отбору. Особо крепкие и выносливые. Ну, либо богатые. Те, правда, только ради престижа… Я денежным не был, отец уже тогда почти раззорился… Но тем не менее взяли, после испытаний. Сам владелец и взял, Саццифир, Ракуэнский маг. Да ты ровно не знаешь про смешанное обучение, что ли?

— Знаю, — кивнула льерда — В каждом Пансионе такое есть. У нас тоже люди учились. Это, вроде, по приказу Правителя. Да?

— Да, да, — подтвердил Диньер — Вроде как на пользу нашему Миру. Укрепление рубежей, армии и всего прочего. Ладно, это теперь не важно. Слушай дальше. Нам объясняли, что иногда эти самые Потоки, ммм… «чувствуют друг друга». Если схожий «свет» принадлежит мужчине и женщине, их и «тянет» к…

— Это я знаю, — перебила Эмелина — Только мы с тобой здесь каким боком прилипли? Я маг, а ты… не обижайся. Но ты обычный человек. Потом всё же, я так и не поняла, причём здесь… это…

И, скосив взгляд на постель, она пожала плечами.

Ланнфель помял в пальцах сигару:

— Это, говоришь… Смотри. Сегодня… то есть, вчера уже… после той дряни с экипажем, ты потеряла много сил. Твои Потоки ослабли, им нужно было восстановиться. Грубо говоря, «пожрать». А жрете вы, маги, разными способами, о чем мне также отлично известно. Этот, через постельные игрища, приемлем и вполне себе хорош. Вы «двоесутны», как я уже говорил. Твоя Вторая Суть… она меня выбрала. ОНА захотела. Не ты. ОНА. Но вот отчего именно меня… здесь я, хоть убей меня громом, а не пойму, Серебрянка! Не знаю. Но подозреваю одно… Похоже, не зря нас с тобой свёл твой папаша.

Эмелина притихла, искренне недоумевая.

Потом, отерев салфеткой рот и, минуту поколебавшись, всё же спросила:

— А вы… ты… раз подозревал сразу, ну… когда я попросила… зачем пошёл на это? Зачем выполнил моё желание?

— А я, Эмми, — выдохнул Ланнфель, жестко чиркая кресалом и прикуривая новую сигару — Просто очень тебя хочу. Пусть так. Пусть по этой причине, но ты всё же сегодня была со мной, верно ведь? Верно? Знаешь, нужно уметь никогда не упускать малейшую возможность что либо получить. Любую. Иначе, может статься так, что ты вообще ничего не получишь, ДОРОГАЯ моя супруга.

Не уловив уже последних, саркастичных ноток в голосе мужа, льерда Ланнфель бросила испачканную салфетку на стол.

«Не знаешь? — захолодела мыслью — Зато я, кажется, знаю, откуда ноги растут у папашиной задумки. И знаю, кто мне прольет на всё это свет.»

Улыбнувшись одними губами, магичка кивнула, согласившись сама с собой.

«Я просто хочу быть с тобой, Эмми.»

Да. И еще.

Вот этих его слов, от которых рвется сердце и кипят слезы в горле, лучше бы не помнить… Забыть. Бороться надо! Бороться.

Иначе…

Глава 19

После того рассвета, когда между молодыми супругами, прежде только и занятыми тем, чтобы побольнее друг друга, хоть иногда исподтишка, да уколоть, воцарился хоть и относительный, а всё же мир, минул почти месяц.

Ночи их становились горячей, ласки жарче, беседы же — длиннее и доверительней. Нет, случались меж ними и споры, и даже ссоры. Однако же, вспыхивая мелкими огоньками, быстро и ярко, также быстро и гасли они, не найдя корма и места для громадного, сильного пожара, сжирающего всё на своём пути.

Всё чаще засиживались Диньер и Эмелина допоздна в кухне, за чаем с домашним печеньем, болтая с Корой обо всякой всячине. Либо устраивались в большой зале, возле камина, сбросив новенькие диванные подушки прямо на пол, накрыв купленными в Призоне мягкими покрывалами их жесткие бока, расшитые серебряными и золотыми нитями.

Мебель и прочая «обстановка», после пары визитов льерда Ланнфеля и поверенного Кортрена в Призон, к нерасторопным ремесленникам и проведения с последними задушевной беседы была всё же доставлена в имение Ланнфель «до снега».

Правда во время той беседы, пришлось изрядно покраснеть льерду Кортрену, да посмущаться! Как и потом долго бороться с острым желанием вымыть ядовитым, щелочным мылом уши, дабы избавиться от застрявших там эпитетов, более уместных для военных плацев, казематов или питейных домов, чем для чувствительного к таким выражениям слуха прилично воспитанного мужчины.

— Может, зря вы так с ними? — осторожно спросил поверенный всё ещё разозленного Ланнфеля, забираясь следом за тем в тот самый, многострадальный, прошедший крушение и починку, экипаж — Всё же люди, льерд. А вы их так, и так…

— Мухи сонные, а не люди, — отрезал Диньер, усаживаясь — Люди обычные слова понимают, эти же только такой язык. Помойный. Чего ты переживаешь? Так им и надо. Или что… мне их пожалеть стоит, а самому на голом полу сидеть, да в карман к себе Эмелинино барахло складывать? Шкаф ей надо плательный, хотя бы один. Моя баба в узлах, да на крючках по стенам вещи хранит, а я должен каких — то соплежуев услаждать… Сейчас, ага. Разбежался. Всё, не ворочай глазами. Поехали отсюда.

Вот так, благодаря несдержанному на язык, да и на кулак вольнику, вожделенная Эмелиной «обстановка» прибыла в Ланнфель вовремя на радость то и дело ахающей и взвизгивающей от восторга молодой льерде, и сдержанно улыбающейся прислуге Коре.

— Оюшки, Диньер! — верещала магичка, хлопая туда