Хорт – сын викинга - Виталий Гладкий

Юный хёдвиг превратился в тень. Он молниеносно скользнул вперед, подполз к котлу, который скрывал его от взглядов стражей, и, немного обжегшись, бросил в него зелье. А затем так же быстро и бесшумно возвратился на свой наблюдательный пост.

Страж-повар подошел к остальным воинам и остановился, как вкопанный. Все воззрились на него с удивлением. Наверное, в выражении его лица было нечто странное. Один из них обратился к повару, тот дернулся, будто его укололи, и явно начал нести какую-то околесицу, потому что стражи и вовсе пришли в изумление. Тогда один из них, наверное, старший, с силой хлопнул стража по плечу, что-то строго сказал, и тот послушно потопал обратно, провожаемый удивленными взглядами товарищей.

Морок, насланный на стража юным форингом, отпустил его только возле костра. Он с силой тряхнул своей тяжелой башкой, потер глаза и пробормотал слова какой-то молитвы, опасливо косясь на Юмаллу. Видимо, он решил, что временное умопомрачение на него наслал сам бог.

Вскоре похлебка была готова, и Морав с большим удовлетворением начал наблюдать за трапезой стражей. Видимо, ложек они не знали, потому что, достав мясо из похлебки, разделили его на части и стали жадно есть, отрезая мелкие кусочки ножом и запивая горячей жидкостью, которую разлили по деревянным чашам. Несколько стражей, насытившись, скрылись в зарослях, а на смену им пришли другие, которые находились в дозоре. Спустя недолгое время котел опустел, и свободные от забот хранители капища, с удовлетворением отрыгивая, отправились почивать в шалаши на краю поляны, настолько искусно замаскированные, что Морав заметил их только теперь. И мысленно возрадовался, что ему не угораздило подобраться к поляне с капищем с той стороны. Иначе его точно поймали бы, как глупую птицу в силки.

На поляне остался лишь повар, который на этот раз должен был сторожить священный огонь, подбрасывая в него дубовые поленья. Он сел на толстый чурбан и засмотрелся на огонь. Похоже, его сильно увлекала игра языков пламени. При этом явно было видно, что стража одолевает сон. Но вот он начал клониться вперед, в какой-то момент попытался схватиться руками за воздух, а затем свалился со своего насеста и его храп присоединился к многоголосому храпу остальных защитников капища Юмаллы.

Торжествующий Морав на обратном пути даже отважился заглянуть под ветви ели, где таился дозорный. Теперь там находился другой страж, и он тоже спал крепким сном.

– За мной! – приказал Морав, когда вернулся к своим товарищам, которые совсем измаялись в томительном ожидании. – Идите след в след, по-волчьи.

Все с пониманием закивали; чудь не должна знать, сколько их было. Кроме того, при таком способе ходьбе даже самый опытный следопыт не в состоянии определить, что за люди прошли. Ведь по длине шага можно приблизительно судить о возрасте человека, какой тяжести он несет груз, куда направляется, так как носок на мягкой почве, особенно при ходьбе в гору, утапливается в грунт чуть глубже, чем пятка, наконец, какого он роду-племени, потому что каждый народ шил обувь по-разному. Хотя с людьми племени чудь, слывшими колдунами, эта хитрость могла и не сработать.

Завидев идола и золотую чашу с драгоценностями, «волки» забыли об осторожности. Всем хотелось побыстрее прикоснуться к вожделенным сокровищам. Но хватило одного резкого жеста Морава, чтобы они успокоились; теперь форинг обладал над ними непререкаемой властью. Ведь не каждому вождю «волчьей дружины» выпадает такая удача. Притом она была не делом случая, а добыта благодаря его храбрости, уму и смекалке.

Драгоценности и монеты пересыпали в суму, чашу взял Сокол, а серебряного идола положил на свои широкие плечи Могни. Даже для него он был тяжеловат, но юный богатырь, воодушевленный столь знатной добычей, шел будто налегке. Отход замыкал Морав, который разгладил на поляне следы «волков» с помощью метелки, благо на песке сделать это было несложно. Пусть стражи Юмаллы гадают, как могло исчезнуть их божество. Может, решат, что он вознесся на небеса, покинул племя чудь по какой-то причине – разгневался за что или просто пришло ему время удалиться в свой небесный чертог, – и не будут преследовать похитителей идола и сокровищ.

Но на это надежда была слабой. Если племя чудь и впрямь колдуны, то они обязательно определят, кто похитил Юмаллу. А значит, погони не миновать. Поэтому Морав вел свою дружину очень быстро.

При виде серебряного идола Гардара даже затрясло от возбуждения – такое богатство! Ведь половина добычи будет отдана на нужды племени, то есть его отцу Яроладу, от второй половины третью часть заберут волхвы, затем возьмет свое Морав как форинг, а остальные сокровища поделят между собой «волки».

«Волчья дружина» быстро расселась по своим местам и взялась за весла, и спустя немного времени скедия вышла на морской простор. Ветер дул благоприятный, Морав приказал поднять парус, и судно русов вскоре исчезло в предзакатном мареве.

Возвращение в родное городище поначалу было триумфальным. Такого количество золота и серебра не приходилось видеть даже бывалым дружинникам, которые не раз захватывали чужие купеческие суда. Морава едва не на руках носили. Особенно благосклонен был к нему вождь Яролад. Теперь на добычу юного форинга можно было купить много отличного европейского оружия, в том числе и очень ценных мечей, потому что новых молодых дружинников вооружить достойно было нечем.

Но когда волхвы разобрались, что собой представляет тяжеленный серебряный идол, и когда появился Рогволд, отсутствующий по уважительной причине – он собирал в лесу целебные коренья, – их мнение стало резко отрицательным. Ведь что ни говори, а юные «волки» умыкнули самое главное божество чуди Юмаллу, что уже было кощунством. Идол этот хоть и чужой, но кто его знает, как он там общается с богами русов. Вдруг они дружат, ведь племя чудь практически соседи, с которыми русы жили достаточно мирно, если не считать мелких стычек. Но они не в счет; это дела житейские, не затрагивающие веру. Тем более что ни русы, ни чудь не зарились на территорию соседей.

– Идолу соорудить в тверди капище и запечатать, чашу не трогать, – строго распорядился Рогволд. – Остальные сокровища разделить честь по чести.

Яролад было возмутился решением главного волхва – это же чистый грабеж! нам чужие боги не указ! – но в мирные времена его власть была не столь значима, как указание волхва, и ему пришлось смириться. Юмалле быстро построили небольшое капище-землянку, вкопали посреди нее толстое бревно, прикрепили к нему идола с чашей в руках, украсили крохотное помещение еловыми ветками и заперли дверь на большой замок. Где уж его сыскал Рогволд, неизвестно. В городище никто свои жилища не запирал, поэтому замки русам были без надобности. Видимо, замок попал в твердь вместе с воинской добычей.

Морав, уже почувствовавший себя героем, ходил как в воду опущенный. Все его заслуги мигом забылись, люди быстро вспомнили, что он волкодлак, и снова начали его избегать. Только Сокол, Могни и Кормак остались ему верными друзьями. Они почти все время были вместе, часто ходили на охоту, благо осень уже вошла в свои права и зверья было много. Рогволд словно забыл про ученика, больше не учил его премудростям волхвов и вообще мало с ним общался, отделываясь общими фразами. Поэтому Морав в светлое время суток бродил по лесу – иногда сам, но больше в обществе троих друзей – и возвращался только к ночи, чтобы поспать.