Мандариновый раф для хорошей девочки - Зоя Ясина

— Ты злишься, что я твой телефон взяла? — спросила я, когда Паша уже стоял в дверях.

— Так я ведь тебе сам его отдал в руки, — Птолемеев поцеловал меня, растерянную, и ушёл. И не считает, что что-то должен скрывать.

А я осталась наедине со своими мыслями…

Сегодня мы с Пашей снова должны встретиться. И опять в обед. Хочется как-то загладить вчерашнюю ситуацию. Он сказал, что прекратил все отношения, или я не так поняла? Удалил фотки… А общается ли он со всеми этими женщинами, поддерживает ли связь?

Зачем про это думаю? Сколько раз себе сказала, что сама, получается, такая же. Только я сейчас в более привилегированном положении, чем те, которых он “поставил на паузу”. Не надо мне про это. Бегаю, как девочка…

У меня опять график два через два. И вот сегодня ещё выходной, а завтра на весь день на работу. Так что с Пашей завтра не увидимся. Ночью я к нему не побегу, да и ему, судя по всему, надо быть дома. Уже тоскую.

Вчера Паша сказал, что голодный. Вот тоже нехорошо. У меня в обед сын возвращается, а мама, вместо того, чтоб в выходной дома быть, убегает.

Стою, готовлю обед, а сама думаю. Сделаю-ка я на порцию больше. Паше с таким графиком поесть некогда. В обед приезжает ко мне на встречу. А потом обратно на работу. А в квартире у него ничего, кроме кофе и печенек, нету. В последнее время он не закупается. Ну да он говорил, какая-то сверх-срочная работа…

В общем, приготовила я ему обед. Переложила аккуратно в контейнер. Салат тоже нарезала, с собой взяла.

Пришла к нему, открыла выданным ключом дверь. Осмотрелась. Пока руки в ванной мыла, заметила, что корзина с бельём переполнена. Вытащила бельё, рассортировала, загрузила стиральную машину. Запустила стирку. Посмотрела по поверхностям — пыли нигде особенно нет. Так, парочка мыльных пятен разве что на полочке и на душевой. Вытерла, пошла на кухню. Вытащила, что принесла. Разложила в тарелки. Паша уже скоро должен быть. Он предупреждает. Пишет, где он и через сколько будет.

Так и есть, буквально через пару минут зашел. Я вышла встречать. Вчера злилась на него, а сегодня улыбаюсь. Всё это не по-настоящему, а так приятно встречать его на пороге. Пашка сразу меня в охапку и обнимать. Пахнет морозцем, свежестью. Набегался где-то.

— Ты есть хочешь? — спрашиваю.

— Думаешь съездить куда-нибудь поесть? — интересуется, не выпуская меня.

— Да нет! — посмеиваюсь я. — Раздевайся! Я обед приготовила.

— Да? — как-то странно Пашка отреагировал. — Ну ладно.

Он разделся, зашел в ванную, вымыл руки, вернулся.

— Ты запустила стирку?

Я только пожала плечами.

— Проходи на кухню. Остынет же.

Он прошёл, поел молча. Я сидела напротив и смотрела на него. Я уже видела, как Птолемеев ест. Нравится мне на него смотреть. Но сегодня Паша какой-то хмурый. Может, на работе что?

— Всё хорошо у тебя? — спрашиваю. Сама сижу с полотенцем в руках.

— Хорошо.

— Вкусно?

— Да.

Поел, встал из-за стола и сразу потащил меня в спальню.

— Паш, ты чего? — спрашиваю, а он не отвечает. Так молча и любовью занимались. Я не выдержала после и спросила:

— Паша, ты сегодня какой-то непонятный. Что ты так набросился? И молчком?

— Весь день о тебе думал.

— Скучал? — игриво спросила, ждала такой же ответ. Но Птолемеев поднялся, сразу начал одеваться.

— Паш? — я сидела в постели, не понимая, чего он такой? А он стоял напротив, босой, без рубашки. В одних только брюках. Красивый, но пугающий. Лохматый и сердитый.

— Что ты от меня хочешь?

— Да ничего… — промямлила я. — Ты хоть про что?

— Зачем ты обед приготовила?

— Приготовила да и всё. А что такого? — я всё ещё не понимала.

— А зачем постирала мои вещи?

— Паш… да мне ж не сложно. Я сегодня выходная. Завтра вот не смогу. А так — пока ждала тебя. Ты ведь поесть не успеваешь.

— Я взрослый мужик, Алевина. Я в состоянии самостоятельно поесть.

— Ну… наверное, — я растерялась.

— Мне тридцать пять лет. Я могу сам поесть, сам забросить свою одежду в стиральную машинку.

— Паш…

— Мне для этого женщина не нужна.

— Если ты на меня сердишься, так я ещё раз говорю, я просто так… — я вообще не понимаю, о чём он. Что я сделала? А он продолжает:

— Раз в две недели сюда приходит уборщица. Она чистит плиту, моет кухню, сантехнику, полы. По мелочи я и сам могу прибраться. Еду для себя я могу купить, заказать. Заехать куда-нибудь пообедать, в конце-концов.

— Паш, ну магазинным плохо питаться… Там всякой дряни может быть…

— Почему? Ты готовишь из таких же продуктов. Всё равно мы полностью здоровыми не умрём, — он ждал моего ответа, но я молчала. Дачи со своими овощами и собственного хозяйства, у меня, конечно, нет. Но дома я хоть знаю, как и из чего приготовила. Это всё свежее, всё по технологии. Прожарено, пропарено.

— Домашнее полезнее… — что я могу ему ответить. Если жена у них не готовит, так наверно там есть кому об этом заботиться. — Ты что, дома ничего не ешь?

— Дома у меня этот вопрос решён. Сыну готовит няня. Кроме неё у нас есть помощница по дому.

— Но здесь-то у тебя нет помощницы, — осторожно напомнила я. Уборщица ведь ему не готовит, да и рубашки вряд ли гладит. Мне хотелось закончить этот разговор. Но не получалось.

— Здесь мне постоянная помощница не нужна. Я не беспомощный. Я тут один и бываю редко.

— Паш… Я поняла. Я к твоим вещам больше не прикасаюсь, если тебе это так неприятно. И в твой быт не вмешиваюсь.

— Да просто… — он огляделся и подобрал свой носок. — Мне иногда кажется, что у вас это смысл существования — собирать по квартире носки и ругаться, что они разбросаны. Убери это — что останется?

— Я тебя не понимаю.

— Что вы так вцепляетесь в эту бытовуху? Вам обязательно надо готовить, стирать, убирать? Как будто без этого обслуживания я умру. Вот эти носки — он потряс в воздухе носком. — За мной собирает три женщины. Моя жена, моя мама и наша уборщица. И ещё ты хочешь сюда же?

— Паш…

— Уборщице я хотя бы плачу, и маме с Леной это всё давно делать необязательно. Тем более, с носками я образно. Дело не в них, — он выдохнул и продолжил. — Вот забери у вас это всё — ваше вечное мельтешение, и вас как-будто смысла жизни лишают! Всё забери — пусть готовкой, уборкой и ребенком занимаются приглашённые люди, и у вас как почву из-под ног выбивает. Больше ничего не остаётся. Кроме знаешь чего?