Позолоченный ключик - Наталья Александрова

— Документы? Вот, пожалуйста! — Водитель открыл бардачок и протянул полицейскому стопку бумаг.

Тот внимательно проглядел их, но не вернул, а убрал в карман.

— Интересная у вас фамилия! — задумчиво проговорил сотрудник ДПС.

— Фамилия как фамилия… — проворчал водитель. — А в чем дело? Я что-нибудь нарушил?

— Багажник откройте, пожалуйста, Валентин Прокофьевич!

Водитель пожал плечами, выбрался из машины, открыл багажник.

— Так-так… — Полицейский внимательно осмотрел содержимое багажника, достал рацию и проговорил в нее:

— Оленька, пробей-ка мне Валентина Прокофьевича Копыто!

На этот раз Валентин заволновался.

— Все-таки, в чем дело? — спросил он. — Вы можете мне объяснить?

— Подождите. — Полицейский поднял руку, прислушиваясь к доносящемуся из рации голосу. — Точно, Оленька? Ты уверена? Нет, ты уверена? Да-да, я понимаю…

Водитель с каждой секундой нервничал все больше и больше. Он посматривал то на дорогу, то на свою машину, то на документы, торчащие из кармана патрульного. Полицейский же, наоборот, совершенно не спешил, явно тянул время. Закончив разговор и убрав рацию, он склонил голову набок и осмотрел водителя с ног до головы.

— Так-так, Валентин Прокофьевич! Интересно, очень интересно!

— Да в конце концов, что случилось? Я что-то нарушил? Скажите что, я заплачу штраф…

— А что это вы так волнуетесь? А куда это вы так торопитесь?

— У меня работа! — пробормотал водитель. — Мне некогда здесь торчать…

— А придется! — Полицейский пристально посмотрел на него и добавил: — Удивительно хорошо выглядите, Валентин Прокофьевич!

— Зарядку делаю… — удивленно отозвался водитель. — Жирного не ем…

— Удивительно хорошо выглядите, — повторил патрульный. — Для утопленника.

— Что? — переспросил водитель, бледнея. — О чем это вы?

— Знаете, о чем. — Полицейский сделал эффектную паузу. — Настоящий Валентин Прокофьевич Копыто утонул в городе Черноморске восемнадцать лет назад.

— Что? — Водитель еще больше побледнел и попятился. — Что вы такое говорите?

— Что слышали! Валентин Прокофьевич Копыто утонул, между прочим, при героических обстоятельствах, спасая ребенка.

— Мало ли на свете однофамильцев… — проговорил шофер дрожащим голосом.

— Конечно, мало! Это же не Иванов или Кузнецов! Людей с фамилией Копыто и вообще-то раз-два и обчелся, но чтобы еще и имя-отчество совпадали… Колитесь — кто вы на самом деле? Или нет, можете ничего не говорить! Я вас задержу вплоть до выяснения личности, посидите в камере, подумаете…

— Не надо! — Водитель закрыл лицо руками и вдруг зарыдал, как ребенок.

Это было странно и неожиданно для такого спокойного и выдержанного человека. Время от времени сквозь рыдания прорывались отдельные слова:

— Что делать… он клялся, что это не выйдет наружу… моя жизнь кончена…

— Так… — Капитан Несгибайло, в котором нетрудно было узнать мошенника-виртуоза по кличке Маркиз, и сам удивился такой бурной реакции водителя, но он был мастером своего дела и знал, что железо нужно ковать, не отходя от кассы. — Так… — повторил он и взял рыдающего водителя за плечо: — Возьмите себя в руки! Вы же взрослый человек! Давайте сядем…

Водитель послушно дал себя усадить на заднее сиденье машины. Маркиз сел рядом и немного подождал. Наконец рыдания стихли, водитель положил руки на колени и уставился перед собой пустым немигающим взглядом.

— Итак, давайте начнем сначала, — проговорил фальшивый полицейский. — Начнем с того, кто вы на самом деле. Фамилия, имя, отчество! И не пытайтесь врать, помните, что я легко могу проверить ваши слова, — Маркиз выразительно взглянул на свою рацию.

— Михаил Юрьевич Лемешев… — проговорил водитель усталым невыразительным голосом.

— Хорошо, что не Лермонтов…

— Что?

— Да нет, это я так, не обращайте внимания. Продолжайте. Почему вы живете под чужим именем, откуда у вас документы покойного гражданина Копыто…

И водитель рассказал Маркизу свою историю.

Он родился и вырос в городе Трубинске. Старый красивый город, хоть и расположен недалеко от Москвы, жил тихой провинциальной жизнью. Одно— и двухэтажные дома, яблоневые сады, почти никакого транспорта. Михаил Лемешев унаследовал от родителей большой бревенчатый дом с садом и баней. Руки у него были золотые, и он отделал дом как игрушку — обшитый ровной вагонкой, с нарядными резными наличниками, дом выглядел как со странички путеводителя по Золотому кольцу. Особенно украшала его веранда с разноцветными стеклами. Внутри же Михаил все переделал по-новому — поставил газовый котел, оборудовал современную ванную комнату. Сарай переделал в хороший гараж, куда поставил машину — «Опель», не новый, но ухоженный и в отличном состоянии.

Работал Михаил водителем-экспедитором в небольшой торговой фирме — ездил на склад за товаром, потом развозил покупки по клиентам. Заодно мог починить что угодно. Деньги зарабатывал неплохие. Иногда выпивал, но не слишком. Правда, бывало, от выпивки у него случались провалы в памяти — придя в себя на следующее утро, он не мог вспомнить, где и с кем пил накануне.

Женился Михаил очень рано, сразу после школы. Жена его была тихая, незаметная, болезненная, мужа любила, занималась садом и хозяйством. Единственное, что огорчало обоих, — у них не было детей. Жена ходила по врачам, они ничего определенного не говорили, назначали разные процедуры, но так ничего и не получалось.

А потом в жизни Михаила появилась Анфиса.

Он привез и установил ей купленный в магазине холодильник. Анфиса ходила вокруг Михаила в коротком халатике, стреляла глазами, восхищалась его сноровкой, а когда работа была закончена, предложила пообедать. Михаил был нестарым, не устоял перед чарами кокетливой молодки, и обед закончился в ее постели.

После этого так и пошло — Михаил заезжал в гости к Анфисе чуть не каждый день. Однажды, когда жена уехала к врачу в областной город, он привел Анфису к себе. При виде его дома глаза у нее загорелись. Она ходила по веранде, по комнатам, трогала теплое дерево стен. А потом, недели через две, объявила, что беременна.

Тут же Анфиса настояла, чтобы Михаил поговорил с женой, потребовал развода.

Михаил потерял голову. Перед ним замаячил призрак новой жизни, с молодой женой, с маленькими детьми, бегающими по старому дому, по саду. Он в тот же вечер огорошил жену — бросал ей в лицо жестокие, оскорбительные слова. Мол, она и не женщина — и в постели пустое место, и родить не может…

Жена держалась за сердце, заслонялась от его слов руками, как от ударов, потом тихо плакала, пила какие-то капли. На следующий день снова уехала к врачу, и Михаил, уже не таясь, привел Анфису в дом.