Юная Невеста - Алессандро Барикко

– Чтобы восстановить порядок в мире, – ответил он.

На следующий день он отдал распоряжение, чтобы траур длился девять дней, начиная со дня похорон. На десятый день объявил о помолвке, а в первый день лета отпраздновал свадьбу с незабываемым ликованием. Через три месяца девица родила, отнюдь не умерев, младенца мужского пола, за которого ты вскорости выйдешь замуж: с тех пор мы все зовем ее Матерью. В Доме, с которым ты познакомилась, она стала хозяйкой, приложив к тому старание; она – свет, позволяющий мужчине, которого нынче мы все зовем Отцом, жить в полумгле, яростно поддерживая порядок в мире. Что-то соединяет их, но очевидно, что слово «любовь» в данном случае ничего не объясняет. Сильней любви тайна, которую они вместе хранят, и цель, которую они для себя избрали. Однажды, после того как уже целый год супруги жили под одной крышей, но не спали в одной постели, они почувствовали себя достаточно сильными для того, чтобы бросить вызов двум видам страха, которые каждый из них привык сопрягать с сексом: он – страху смерти, она – боязни убить. Они заперлись в спальне и не выходили оттуда, пока не убедились, что, если и лежало на них какое-то заклятие, теперь оно разбито. Благодаря этому существует Дочь, которая в те ночи была зачата: повелев ей быть прекрасной калекой, судьба, без сомнения, оставила зашифрованное послание, которого так до сих пор никто и не понял. Но это всего лишь вопрос времени, рано или поздно все станет ясно. Когда ты приводишь мир в порядок, говорит Отец, не ты решаешь, с какой скоростью он будет меняться. Он хотел, чтобы я рассказала тебе эту историю, сама не знаю почему. Я рассказала. Теперь не смотри на меня так и допивай вино, девочка».

Но Юная Невеста сидела неподвижно, глаз не сводя с Элегантной Дамы. Казалось, она вслушивалась, позабыв обо всем, в слова, которые задержались в пути, но теперь толпились, запоздавшие, лишенные звучания. Она их воспринимала с невольной досадой. Спрашивала себя, что такое стряслось с этим днем, отчего он так размяк, что выдал все тайны, вдребезги разбив, разрушив дар неведения. Не понимала, чего хотят от нее эти люди, столь скупые и столь щедрые на истины, которые ей казались опасными. Сама не зная как, она выдавила из себя вопрос, с трудом облекая его в слова:

– Если это секрет, откуда ты его знаешь?

Элегантная Дама ответила, не утратив непринужденности:

– Я родилась в Португалии и обучаю сексу девушек из хорошего общества.

– Ты.

– Тебе нужны уроки?

– Мне ничего не нужно.

– Да, тебе ничего не нужно, согласна.

– Или все-таки кое-что нужно.

– Говори.

– Можешь меня оставить ненадолго одну?

Элегантная Дама не отвечала. Она всего лишь подняла взгляд и посмотрела в зал, но так, будто бы она его опустила на шахматную доску, где кто-то начал партию, исход которой она в состоянии предсказать без малейших сомнений. Потом принялась стягивать, довольно медленно, великолепные перчатки, шелковые, красные, длиной до локтя, а сняв, положила их на колени Юной Невесте.

– Значит, хочешь остаться одна, – сказала.

– Да.

– Хорошо, согласна.

И она, Элегантная Дама, поднялась с места, без обиды, без спешки, без чего бы то ни было вообще. Так она поднималась с многих диванов, многих постелей, выходила из многих спален, многих жизней.

Л. тоже поднялась с места, но не так спокойно и мирно, ей вообще неведомы мир и покой, насколько я знаю. Она потянулась и посмотрела на часы.

– Черт.

– Тебе пора идти?

– Мне было пора идти уйму времени тому назад.

– Ты и ушла уйму времени тому назад.

– Не в том смысле, придурок.

– Ты ушла и забыла на постели пачку сигарет, полупустую. Я несколько месяцев носил ее с собой. Иногда выкуривал по сигаретке. Потом сигареты кончились.

– Не начинай.

– Я не начинаю.

– И прекрати убивать себя в этой хреновой квартире, похожей на логово маньяка.

– Тебе вызвать такси?

– Не надо, я на машине.

Она надела жакет и поправила волосы перед своим отражением в окне. Потом постояла с минуту, глядя на меня; я думал, что она колеблется, стоит ли поцеловать меня на прощание, но в действительности она размышляла совсем о другом.

– Зачем весь этот секс?

– В каком смысле?

– Весь этот секс, в книге.

– В моих книгах почти всегда есть секс.

– Да, но здесь это просто наваждение.

– Ты думаешь?

– Сам знаешь.

– Наваждение – это уж слишком.

– Может быть. Но очевидно, что-то влечет тебя к описаниям секса.

– Да.

– И что же?

– То, что секс трудно описывать.

Л. расхохоталась.

– Ты не меняешься, а?

Больше она ничего не сказала. Ушла не обернувшись, не попрощавшись; она по-прежнему так поступала, и это мне нравилось.

Она ушла красиво, не обернувшись, не попрощавшись, подумала Юная Невеста, глядя, как Элегантная Дама проходит по залу. Мне нравится. Кто знает, сколько нужно провести ночей, чтобы стать вот такой. И растратить дней, подумала. Лет. Налила себе еще вина. Чего уж там. Странное одиночество посреди такого празднества. Мое одиночество, тихо сказала себе. Выпрямила спину, отвела плечи назад. Теперь приведу в порядок мысли, расставлю по алфавиту все мои страхи, подумала. Но ум оставался неподвижным, неспособным выстраивать мысли одну за другой и направлять их по прямому пути: пустым. Хотелось бы задаться вопросом, что же все еще принадлежит ей, после целого дня историй. Сделала робкую попытку. Во-первых, у меня больше никого нет. Но у меня и так никогда никого не было, так что ничего не изменилось. Но затем ум становился пустым, неподвижным. Ленивое животное. Хорошо, что все узнали наконец; теперь я могу быть собой; хорошо и то, что узнала я, иначе этот отец так и стоял бы у меня поперек горла, всю жизнь, хорошо, что он сдох, еще как хорошо. Со временем выясню, я ли убила его, а сейчас я слишком юна, мне нужно остерегаться, чтобы не убить себя. Прощай, отец, братья, прощайте. Но после – пустота, снова, даже не мучительная, просто непоправимая. Девушка подняла взгляд на праздник, бурливший вокруг, и заметила, что она – тень, в своем неподходящем платье, фигура у края доски, сделавшая не поддающийся разгадке ход. Ей было все равно. Она опустила глаза и уставилась на красные шелковые длинные перчатки, которые лежали у нее на коленях. Трудно сказать, был ли в них какой-нибудь смысл. Девушка сняла жакет и осталась в своем простеньком платье без рукавов. Взяла перчатки и надела их, с тщанием, но без определенной цели, или же предвидя последствия, ей пока неведомые. Ей нравилось находить для каждого пальца мягкое пристанище, а потом натягивать красный шелк все выше и выше, до самого локтя. Ее радовал этот бесполезный жест. Здесь я могу многому научиться, сказала она себе. Хочу вернуться сюда, одевшись по-другому; может быть, Отец позволит мне вернуться. Интересно, была ли здесь когда-нибудь Дочь? А Мать, молоденькой девушкой, как смотрелась здесь? Великолепно смотрелась. Она поглядела на свои руки; казалось, эти руки она забыла где-то и теперь их ей вернули. Должно быть, выглядят нелепо, с таким-то платьем, подумала. Не важно. Девушка спросила себя, что ей важно в этот момент. Ничего. Потом заметила, что какой-то мужчина остановился перед ней. Подняла глаза: молодой, кажется, воспитанный и что-то ей говорит, должно быть остроумное: улыбается. Я тебя не слушаю, подумала Юная Невеста. Но мужчина не уходил. Я тебя не слушаю, но это правда: ты молодой, не пьяный, на тебе красивый пиджак. Мужчина по-прежнему улыбался ей. Потом изящно поклонился и спросил, очень вежливо, нельзя ли присесть рядом. Юная Невеста долго смотрела на него, будто должна была припомнить всю историю, прежде чем дать ответ. Наконец позволила ему сесть, не улыбнувшись. Мужчина снова заговорил, а Юная Невеста все смотрела на него пристально, не слыша ни единого слова; но когда он протянул бокал шампанского, который держал в руке, поднесла вино к губам без всякого стеснения. Он всматривался в девушку так, будто пытался разгадать загадку.