Древние боги славян - Станислав Ермаков

Не будет чрезмерно большим допущением предположить, что участники балтского мифа о творении мира и человека (Диевас — с одной стороны и Велняс/Велс — с иной стороны) аналогичны в главных своих чертах и функциях участникам и соперникам аналогичного славянского мифа (Дыю/Диву и Велесу/Волосу или же Свентовиту/Белобогу и Чернобогу), реконструируемому благодаря балто-славянским параллелям.

Так настолько ли не прав был ещё Д. Шеппинг, считая Велеса одним из проявлений Первобога? (Шеппинг, 1997).

В дополнение заметим, что белорусский фольклор, возможно, позволяет понять отношение к рассмотренной «разборке» и ещё одного божества славянского пантеона. Правда, это допустимо только в случае, если цитируемая ниже белорусская сказка представляет собою отголосок некоего мифологического представления: «Лінуў дождж. Падняўся каваль-багатыр з-пад дуба, выбраў густую яліну і лёг пад ею, кааб дождж не даставаў. Ляжыць і любуецца, як Пярун чарцей палюе» (Чарадзейныя казкі, 1973, с. 334). Наше допущение не кажется столь уж и невероятным, если принять во внимание архаичность многих элементов народного творчества белорусов и то упомянутое ранее обстоятельство, что сказочный кузнец богатырского сложения чаще всего восходит к образу кузнеца небесного, божественного. Тогда здесь важно даже то, что богатырь перемещается из-под дуба к ели (хотя в дождь это, конечно, вполне естественный поступок). Однако так можно зайти слишком далеко…

Слово trickster (англ. «обманщик, ловкач») пришло в современный русский язык из языка психологов и означает персонажа, который, невзирая на внешне отрицательные черты, в конечном счёте действует скорее во благо, хотя способы его действий могут вызывать, мягко говоря, неприятие.

В предшествующих работах (Гаврилов, 2004; Гаврилов, 2006б; Гаврилов, 2010) архетип трикстера уже был подробно рассмотрен. Основные черты его таковы:

1. Трикстер появляется для нарушения сложившихся устоев и традиций, он привносит элемент хаоса в существующий порядок, способствует деидеализации, превращению мира идеального в мир реальный.

2. Трикстер — не подконтрольная никому фундаментальная Сила, результат действия которой даже для самого Трикстера непредсказуем. Трикстер — это провокатор и инициатор социально-культурного действия и изменения творения, которое выглядит как порча.

3. Трикстер традиционно выступает посредником между мирами и социальными группами, способствует обмену культурными ценностями между ними и переводу информации из области непознанного (Мир Иной, Навь) в область познаваемого (Белый Свет, Явь). Он делает неявное явным, первым вторгаясь в область неизведанного.

4. Трикстер — господин многих искусств, мастер на все руки, иногда он — спутник культурного героя, его проводник или его Тень, а то и сам культурный герой; тот, кто проверяет претензий героя на Силу. Трикстер — добытчик знаний через нарушение социального или космогонического запрета, инициатор мифологического (архетипического) действия.

5. С точки зрения существующей этической системы культурного героя Трикстер аморален. Он стоит на грани мира людей. и первобытного мира Дикой Природы, поэтому с точки зрения человека как общественного существа смешон, нерассудителен или бессознателен. Зачастую обладает ярко выраженными чертами соблазнителя-гиперсексуала и обжоры. Склонен к перемене пола.

6. Трикстер — иллюзионист, мистификатор, оборотень, перевертыш, игрок, для него не существует привычного представления о жизни и смерти, ибо игра всякий раз может быть начата сначала и в любой момент прекращена (Гаврилов, 1997, с. 67–73; Гаврилов, 2006б). Он не всегда выходит победителем из затеянной игры и может попасть впросак, став жертвой собственной хитрости, если созданная им иллюзия (например, Силы или Правды) не убедительна.

7. Трикстер выступает как Старый мудрец, с одной стороны, и как юнец — с другой (в зависимости от того, каков находящийся рядом с ним культурный герой, чьё чувство значимости Трикстер умаляет).

Кто же есть Трикстер в мифологии древних славян и в их, так сказать, «домашней» Природной вере? Первый, кого обычно называют исследователи, — чёрт. Хотя образ чёрта, конечно, имеет дохристианское происхождение, между чёртом в язычестве и чёртом в христианстве есть огромная разница. В отличие от последних, в языческих представлениях чёрт не плохой, а просто иной, так как находится за чертой жизни и смерти. Говоря современным языком, он такой же аутсайдер, как и Трикстер.

Конечно, нельзя не признать, что христианские представления о дьяволе оказали серьёзное влияние на облик беса и чёрта. В фольклоре и на народных картинках черти — антропоморфные существа, покрытые чёрной шерстью, с рогами, хвостами и копытами (нередко с одним копытом, что есть признак одновременного пребывания в двух мирах или принадлежности Иному миру). Чёрт — вылитый греческий бог природы Пан, плоть от плоти Дикого Леса.

Известны народные представления о подвижности, «вертлявости» чертей (бесов), их способности к исключительно быстрому передвижению (Березович, Родионова, 2002, с. 7–44). Подобно Трикстеру, чёрт находится в своём пространстве, отдельном от людей и от богов. Ему присуща способность к оборотничеству: он превращается в чёрную кошку, собаку, свинью, змея, но чаще всего в человека — странника, младенца, кузнеца, мельника. Чёрт постоянно вмешивается в жизнь людей, причиняет мелкие неприятности, принуждает к неоправданным поступкам, насылает морок, заставляет плутать пьяных, провоцирует на преступление, самоубийство, соблазняет женщин, стремится заполучить душу человека (Мифы…, т. 2, с. 625).

Противник же Бога, дьявол, в отличие от «обычного» чёрта, оборачивается как мужчиной, так и женщиной и, само собой, животным: козлом, лошадью, птицей, рыбой, гадом.

Да, чёрт портит, но в итоге «порча» Божьего Творения чёртом оказывается не чем иным, как посвятительным испытанием, которое Тёмное начало устраивает «Светлому».

Известно, что скандинавского бога-трикстера Одина именовали богом висельников (повешенных). В этой связи упомянем о связи верёвки вообще с нечистой силой или даже дьяволом. Это находит отражение в ситуации самоубийства, которое «благословляется» нечистой силой. Бытуют истории о том, как девушка, привязавшая верёвку, чтобы повеситься, была спасена ангелом-хранителем, после чего услышала брань удалявшегося чёрта (Новичкова, 1995, с. 596); как мужик, собиравшийся повеситься, видел во сне ухмылявшегося чёрта с верёвкой (Черепанов, 1996). «Воздействие нечистой силы на висельника, надевающего на себя петлю по наущению или прямо с помощью дьявола, считается и у славян почти повсеместно причиной самоубийства» (Славянские древности, т. I, с. 378). Вспомним и о чудодейственных свойствах, приписываемых верёвке, из которой была сделана петля.

Чёрт занимается подменой детей и их воспитанием (что, кстати, может косвенно указывать и на то, что Велес выступал как покровитель молодых людей), удачно защищает своих любимцев на светском суде, оказывается, кстати, кумом Бабы-Яги.

Подобно Уленшпигелю, черти подсовывают недостойным нечистоты вместо причастия (Зеленин, 2002, с. 171–175, 299, 304). Конечно, и они попадают впросак — например, их подстреливает охотник, а проиграв спор, черти, подобно лешим, отдают право беспрепятственной охоты и/или волшебные предметы добру молодцу, а оброк — мужичку типа Балды (Сказки и песни Белозерского края, 1999, № 7, 35, 42, 96). Чёрт даёт мужику деньги под залог души и остаётся с. носом, в обмен на душу служит вместо солдата и не выдерживает тягот службы (Садовников, 2003, № 79–80). Если же обратиться к европейскому фольклору, то чёрт тоже уступает в находчивости Пьеру или Жаку-пройдохе (Французские народные сказки, 1959, с. 266–276).