Целитель. Двойная игра - Валерий Большаков

– Упустили, значит… – констатировал генлейт, продолжая смотреть на Игоря Елисеевича.

Синицын поёжился, решив про себя, что радовался зря.

– Упустили, – признался он, нервно сглотнув.

Иванов замахнулся, чтобы треснуть по столу мозолистой ладонью, но смазал резкое движение, издав жалкий шлепок.

– А мы не на облаве, товарищи! – зловеще выговорил он. – Наша задача – наблюдать, а не ловить! Ни в коем случае нельзя спугнуть «Миху»! Вести – да! Осторожно, грамотно, незаметно! Прежде всего – незаметно! А вы что устроили? Ладно, согласен – период вброса и точки вычислены по всем правилам. Но зачем надо было в догонялки играть?

– Мы не играли в догонялки, товарищ генерал-лейтенант, – слабо воспротивился Игорь Елисеевич, незаметно для себя переходя на звание.

– Да неужели? – фыркнул Борис Семёнович. – А что тогда делали «Жигули» в том переулке? Пацану светили, чтоб не споткнулся?

– Сам не понимаю, что на меня нашло! – признался Славин сокрушённо. – Азарт такой вдруг… Ну я и… это… По газам!

– Очень содержательно, – кивнул Иванов без тени улыбки.

Капитан принял и вовсе несчастный вид, закряхтел, сжимая здоровенные кулаки, а потом поводил головой.

– Товарищ генерал-лейтенант! – глухо воззвал он. – Всё понимаю, уже изругал себя как мог, да поздно. А вот насчёт светить… Товарищ генерал-лейтенант, не пацан это, точно вам говорю! И вообще непонятно кто. Может, и не человек вовсе!

– Вы о чём? – нахмурился Иванов, поправляя очки.

– Очень уж быстро он двигался! – горячо, сбивчиво заговорил Славин. – Смазанная тень – вот что я видел. «Миха» сразу – шасть в проулок, а я за ним, на машине. Ну каких-то две секунды ушло! Так он за это время весь проулок проскочил и за ворота сиганул! А в проулке ровно сто десять метров! Ладно, не две, пусть три секунды, да хоть пять! Всё равно, даже чемпион мира по бегу не одолеет такую дистанцию быстрее, чем за десять секунд! А «Миха» – только так! И ворота как он перепрыгнул – даже рукой не коснулся! Так с разбега и скакнул, а они, между прочим, меня выше!

Генерал-лейтенант задумался.

– Нехреново девки пляшут, по четыре сразу в ряд… – проговорил он рассеянно, соображая. – Что показала выемка писем?

– Это действительно был «Миха», – ровным голосом доложил Синицын. – Письмо для Юрия Владимировича уже доставлено в Москву.

Борис Семёнович поиграл желваками.

– Что удалось снять вашему сотруднику?

Игорь Елисеевич покусал губу.

– Вброс письма, куртку, кисть руки… – неуверенно перечислил он. – Похоже, рука была в резиновой перчатке. В профиль – нос с горбинкой. Глаз не видно вовсе – очки бликовали. А вот губы получились чётко, причём на двух снимках.

Иванов хищно подобрался.

– Та-ак… – протянул он. – Очень хорошо! Хоть какой-то улов. Нос можно загримировать, а вот уши, глаза и губы – только спрятать. Очень, очень хорошо…

– Борис Семёнович, – осторожно начал Синицын, возвращая старую привычку, – и американцы, и израильтяне пользовались одной и той же фотографией – длинноволосого горбоносого «Михи». Возможно, у них всё же есть основания признавать эти приметы подлинными?

– Возможно, – пожал плечами Иванов.

– А Марина считала их искусственными, – с робким вызовом заявила Наташа.

– Марина – умница… – протянул генерал-лейтенант. Он снял очки и устало потёр веки. – М-да… «Миха» – непростой объект, очень непростой, и вы должны об этом помнить постоянно! А товарищ Славин забыл. Поэтому… – все замерли. – Выношу ему выговор, пока устный. А вас, Игорь Елисеевич, попрошу заняться квартирьерскими делами – на днях прибудет группа специалистов. – Борис Семёнович обвёл всех серьёзным взглядом и тихо проговорил: – Запомните, товарищи: на сегодня контакт с «Михой» – это вопрос особой государственной важности. Прониклись?

– Так точно! – отчеканил капитан Славин. – Я больше не подведу, товарищ генерал-лейтенант!

– Вот почему-то верю, – усмехнулся Иванов. – Ладно… – Он поправил очки и ненадолго задумался. – Есть одна идейка… Весьма дурно пахнущая, но других как-то не видать. Надо, чтобы по городу прошла такая новость: в детской больнице лежит девятилетний мальчик. Мало того что сирота, так у него ещё и лейкемия… Знаете, что за гадость?

– Белокровие… – тихо проговорила Наташа.

– Оно самое, – хмуро кивнул Иванов. – Погано, что такой ребёнок не выдумка. Его зовут Дима Невкапса.

Синицын заёрзал.

– Ловля на живца… – пробормотал он. – В палате у мальчика мы устанавливаем прослушку, организуем наблюдение – в самой больнице и вокруг…

– Да, – сказал Борис Семёнович, хлопнув ладонью по столешнице, будто ставя точку. – До Дня Победы вряд ли успеем, но медлить нельзя. Так что… Занимаемся! Вы, Наташа, возьмёте на себя заметку для газеты. И хорошо бы озвучить новость по местному радио.

– Сделаем! – деловито кивнула Верченко.

– А мы с вами, товарищи мужчины, прикинем, где всего лучше расставить наблюдательные посты, микрофоны… Глянем на месте!

«И началась самая увлекательная из охот, – подумал Игорь Елисеевич, вставая, – охота на человека…»

Тот же день, чуть раньше

Москва, проспект Вернадского

Игнат Арьков покинул станцию метро и вышел на главную аллею парка 50-летия Октября. Здешние рощи ещё не обросли густой листвой и сквозили, не тая укромных уголков. Первые листочки едва распустились, переживая холодные ночи, и чёрно-зелёный муар, кутавший деревья, брезжил издали, как стелящийся дым цвета доллара.

Игнат хорошенько откусил от поджаристого, тёплого ещё беляша, набивая рот сочным мясом, и зажмурился. М-м-м… Простреленный желудок не позволял особо резвиться на почве кулинарных изысков, но можно же хоть изредка побаловать себя! А то опять будет сниться та сирийская шаверма. Ливанская, впрочем, тоже недурна…

Арьков профессионально оглянулся. Да нет, он ничем не отличается от ближних, желающих «убежать от инфаркта» – все в таких же спортивках, как и он. Поведя плечами, Игнат скосил глаза – походная аптечка не выделялась под синей «олимпийкой». Ну и ладно…

Возня в кустах привлекла натренированное внимание.

– Что, страшно? – загнусавил ломкий ребячий голос. – Ай! Я т-те покусаюсь!

Жалобное мяуканье, сорвавшееся в сиплый писк, подвигло Арькова изменить траекторию. Быстрыми неслышными шагами он одолел нестриженный кустарник, спугивая сопляка, вешавшего котёнка на бельевой верёвке.

– Пшёл! – рявкнул Игнат. – С-сучок замшелый!

Юный живодёр порскнул в заросли. Арьков, держа беляш в зубах, сноровисто взял в руку задохшегося зверька и быстро распутал верёвку. Полосатая животинка мелко дрожала, пластаясь на ладони, мученически тараща глаза и разевая рот в немом мяве.