Кто из вас генерал, девочки? - Галина Щербакова

– Ни к черту нервы, – сказала она вслух. – Надо помассажироваться. Попрошу утренние часы, до работы. Ну встану на час раньше… Подумаешь…

Мокрую подушку она сняла с постели, а тюбик нитроглицерина положила рядом. И пришел сон, глубокий, без сновидений. И проснулась она сильной.

«Спать, спать», – приказывает себе и сейчас И. А. Скрипнули под ней арабские пружины, и она стала по-хозяйски устраиваться в постели, ногой пиная демаркационную линию, потому что разгневалась в ней та главная ее сила, что держала ее выше всех: и выше В. М., и выше Анны Берг, и выше нового зама («сопляк стиляжный!»), и было приятно ощущать эту силу и уже не бояться подмигивающей стены, и она знала, что сейчас уснет, и покойно, удовлетворенно вздохнула.

* * *

Как он ее знал, как знал! Он уже ждал вот этот ее вздох, вздох властной сильной бабы, которая, как бы ни устала, как бы ни ждала и ни боялась неприятностей на работе и дома, как бы ни страдала бессонницей от этой проклятой желтой стены, в конце концов выходила из всего победительницей, и эту женщину, что заняла сейчас большую часть постели, именно эту женщину он втайне уважал.

Он даже готов был с ней сейчас поговорить и сказать, что, в сущности, передвинуть кровати можно, что зря она думает, что он ослом уперся, вовсе нет… И вообще, скажет он, не надо ей носить узкую грацию. Передавишь какой-нибудь кровеносный сосуд и загремишь в больницу. И он повернулся на спину, размягченный к добру, и увидел стену – действительно желтую! Он хотел сказать это вслух и предложить поискать финскую пластинчатую штору, которую видел в новой поликлинике, в ней планочки смыкаются абсолютно плотно, никаких пазов и просветов. Но что-то сбивало его с толку, что-то мешало так покойно и умиротворенно поговорить с ней. Это что-то колобродило, тревожило и тоже – о проклятье! – было связано со стеной. Она была на что-то похожа… На что? Он натянул одеяло повыше, потому что понял, узнал, на что… И тонкая, как для самых изящных инъекций, игла вошла в сердце и встала, встала в самой жестокой позиции: мучая, не убить.

В. М. не спит, он лежит с открытыми глазами и смотрит, как пляшут на стене ночные блики, делая стену размыто-грязной. Похожей на ту, другую…

…Стену коммунального коридора со следами шпаклевки, затирки. Настя в грязном халате, в громоздких резиновых сапогах, в старушечьей косынке с глубочайшим удовлетворением ее разглядывает. За ее спиной потрясенные жильцы квартиры.

– Теперь пара пустяков, – говорит Настя. – Побелка. Это я за два часа сделаю. Вечером окно вымою, и будет у вас коридор-конфетка, а не сарай…

– Ремонт еще до войны делали, – говорит старичок сосед. – До финской. Целая бригада маляров и штукатуров тут трудилась.

– Бригада? – Настя всплескивает руками. – Вот смех!

– А как на это посмотрит ваш муж? – Дама в махровом банном халате улыбается иронически.

– А что тут смотреть? Ему, что ли, в чистоте будет хуже?

– Он ведь тут человек временный, квартирант.

– Я считаю, что и временно надо жить хорошо. – Настя подвигает стол и лихо на него вскакивает.

Он помнит: тогда он сначала не узнал ее и хотел обойти стол, чтоб не испачкаться. Настя засмеялась и поднесла прямо к его носу щетку для побелки. Он застыл, боясь ткнуться в пряно пахнущую мелом, водой и чистотой щетину.

– Ты что делаешь?

– Грязь вывожу. Славик, смех! Никто в квартире белить не может! А мне это пара пустяков. Что мне стоит коридор и кухню? Я дома избу белю, и внутри и снаружи… А у вас тут, как в кузне… Вроде и война не кончилась… Ты смотри, как я все зашпаклевала… А в мышиные норы я битого стекла насыпала, мне ребята во дворе три зеленые бутылки побили.

Настя приплясывает на столе от удовольствия. Вячеслав бледнеет. Дама в махровом халате говорит:

– Мы все вашу жену отговаривали. Объясняли, что вы тут не постоянный жилец.

– Представляешь? – Настя хохочет.

– Мы готовы были заплатить. С каждой семьи от состава… Но ваша жена…

– Представляешь? – Настя призывает Вячеслава разделить ее возмущение и недоумение. – Вроде я за деньги. Вроде мне трудно. Вроде я по-человечески не могу… Ты ж тут живешь! Тебе ж по этому коридору ходить, а тут паутина за брови цеплялась.

– Ремонт делали до войны. До финской. Целая бригада работала, – это снова поясняет старичок.

– Представляешь? – Настя в восторге.

– Иди в комнату. – Вячеслав открывает дверь. Он вспотел. Ему стыдно.

Настя прыгает со стола, подмигивает всем и идет за ним, стараясь не задеть никого грязным халатом.

В комнате Вячеслав уже не выдерживает:

– Ты что, в домработницы нанялась? В прислуги? Ты чего меня позоришь? Я в академии учусь, а ты мало того что учиться не хочешь, так еще тут за всякими мыть будешь?

В коридоре все слышно. Наверное, дама развела руками:

– Что и требовалось доказать. И он, поверьте мне, прав! Прав, прав, прав… Женщина должна соответствовать мужчине по положению, а тут явный мезальянс…

– Она просто добрая женщина, увидела грязь, непорядок… – это старичок.

– Я их тоже видела, – возмущается дама, – ну и что?

В комнате:

– Я как думал: кончу академию – ты пойдешь учиться, чтоб разницы между нами не было. Я планировал обговорить с тобой это. А у тебя куда мысли повернуты? Ты только приехала, стала тут всех учить котлеты жарить. Слова умного не сказала. А теперь совсем конец света… Белить начала… Ты соображаешь? Это коммунальная квартира, тут очередность. Каждый понимает, что за другого никто в наше время не работает. Тут один из помещиков, из бывших, а тоже в свою очередь моет. Плохо моет, не тщательно, но никому и в голову не придет за него делать. Это только начни – и опять одни будут работать, другие хлеб есть…

– Я же молодая и привычная. Мне же не трудно, Слава…

– Посмотри на себя! Уборщица! Чумичка! Люди в Москву в театры приезжают, в музеи. Смотри, смотри… – Вячеслав вытаскивает из карманов билеты. – Вот на «Учителя танцев». Зельдин играет. А это на «Пиковую даму». Нэлепп…

– Что?

– Певец такой! – кричит Вячеслав. – Ты, может, и унитаз им чистить будешь?

– Буду! – кричит Настя. Она хлопает дверью и уходит в коридор. На стол она взбирается уже не так легко, но вот взобралась, потопала по нему сапогами и замахала щеткой.

– Так и мужа потерять можно, – это дама вещает из дверного проема.

– Одного потеряем, другого найдем, – отвечает Настя с вызовом!

– О! – удивляется дама. – Какая вы!

– У! – отвечает Настя. – Такая!

Вячеслав слышит этот разговор. Он начинает заталкивать в чемоданчик Настины вещи. Настя прислушивается к шуму в комнате, понимает, в чем дело, и с трудом сдерживает слезы.