Мой хозяин - дракон - Екатерина Вострова

— Раздевайся.

У девушки ушло всего несколько секунд, чтобы сбросить прямо на пол мешающие тряпки.

— Руки в стороны, ноги раздвинуть, не шевелиться.

Ни один приказ не встречал сопротивления.

Габби покорно стояла перед ними, пока те придирчиво ощупывали ее, щипали, просовывали между ног руки, посмеиваясь, вводили пальцы внутрь лона девушки. Та не выдержала и издала тихий стон, за что тут же получила яростный шлепок по ягодицам.

— Тебе сказано не шевелиться.

— Я позавчера брал ее, она отлично сосет. — Ухмыльнулся второй дракон, молчавший до этого.

Первый плотоядно облизнулся и грубо схватил Габби за волосы, другой рукой доставая свой член. Потянул голову девушки вниз, вынуждая вновь опуститься на колени.

— Усерднее!

Габби старалась изо всех сил, помогая себе руками, двигая головой, но видимо дракон не оценил ее старания. Он шлепнул девушку по рукам и, покрепче натянув за волосы, начал сам задавать темп, насилуя ее рот, заставляя давиться.

Прошло совсем немного времени, прежде чем он остановился, отстраняя Габби в сторону, и кончил, изливаясь на пол.

Девушка жалко всхлипнула, припав на четвереньки, принялась слизывать семя с пола. Драконы захохотали. Дернули за ошейник, поднимая наверх, зажимая между друг другом. Тот, что оказался спереди, резко вошел в нее, второй принялся мять ягодицы, пристраиваясь сзади. Когда они вторглись одновременно, Габби не выдержала и закричала от боли, они входили яростными толчками, а зажатая в тисках девушка лишь беспомощно трепыхалась.

Агата так и стояла, дрожа всем телом, не в силах сдвинуться с места. Успокоившийся было зуд снова болезненно отозвался в груди. Несмотря на то, что от разворачивающейся картины подташнивало и лихорадило, а руки и ноги тряслись от страха, она продолжала смотреть.

— Ты в своем уме?!

Агату отдернули от двери, наконец, закрывая ее. Это оказалась пришедшая с ней служанка. На лице выступили красные пятна в тон платью, а глаза пылали гневом.

— Нельзя подсматривать за гостями! — Сквозь зубы прошипела женщина.

В этот же момент дверь позади широко распахнулась. Дракон был одет, но его достоинство, высунутое через расстегнутую ширинку, гордо смотрело вверх.

— Какой сервис. От еще одной мы не откажемся. — Противно оскалился мужчина, протягивая к Агате свои руки.

Агата поздно вспомнила о том, что повязки надевали рабам не просто так, и судорожно опустила голову.

— Прошу прощения, достопочтимые, но у меня на счет нее другие распоряжения. — служанка говорила вежливо, но твердо.

— Она глазела на меня, так что она наша.

— Если вы хотите оспорить права на рабыню, то должна вас предупредить, что ее владелец — Достопочтимый Вильгельм Хелвин. Но если вы настаиваете, я оставлю девушку и сообщу о возникновении спора владельцу.

Голос служанки был абсолютно беспристрастен, словно ей все равно, что случится с Агатой, главное, чтобы все было по инструкции. Впрочем, возможно, так оно и было.

Сердце же девушки между тем стучало как заведенное. Какого черта она постоянно влипает здесь в неприятности? Вот что стоило не подсматривать, а просто бежать сломя голову, забиться в самый дальний угол.

— Ни к чему беспокоить старину Вильгельма. Всего лишь маленькое недоразумение. Никаких споров. Приведи любую другую. Та, что у нас, слишком громко орет.

Женщина уверила дракона, что все будет исполнено, и, взяв Агату за руку, потянула вслед за собой. Перед выходом в зал поправила повязку и вытолкнула вперед.

Девушку провели дальше, подтолкнули к дивану. Оставалось только сесть, пытаясь прислушиваться к происходящему. Пахло алкоголем, едой, дымом. Звенели веселые голоса, смех, музыка.

Агата осторожно прислонилась к подлокотнику, пытаясь понять, что вообще происходит.

Зачем она здесь? Если она просто угощение для гостей — как и остальные рабыни, то почему ее не отдали вместе с Габби. А если нет, то что будет дальше? К чему было упоминать Хелвина, если сейчас ее может взять любой желающий?

При воспоминании о том, как изменился тон предъявившего на нее свои права мужчины, на душе появилось нечто похожее на злорадство и, как ни странно, гордость. Осознав это, Агата мысленно отвесила себе подзатыльник. Она сошла с ума окончательно, если гордится тем, что находится в рабстве, пусть и у самого большого из местных драконов, открытого столкновения с которым боятся все остальные.

В этот же момент она почувствовала, как кто-то дотронулся до ее шеи, щелкнул карабин, пристегивая к ошейнику цепочку.

Этот некто потянул вверх, вынуждая подняться и следовать за собой. Вот только страшно не было, потому что стоило уловить в этой какофонии звуков и ароматов еле заметный знакомый запах, как она тут же поняла, кто это.

Ведущий ее человек остановился, судя по звуку сел на диван, дернул за цепочку, вынуждая опуститься в ноги.

Агата мысленно выругались. Надо же, какие мы обидчивые. Решили показать нарушившей доверие рабыне место?

В том, что рядом с ней Вильгельм, она не сомневалась. За эти недели, проведенные с ним с вновь обострившейся зависимостью, она могла безошибочно угадать его присутствие рядом. Каждым волоском на теле, каждой клеточкой.

Вот только от осознания того, что все это спектакль, разыгранный специально для нее, легче не становилось.

Она слышала, как заговорил Август, благодаря всех за то, что они пришли разделить его праздник, приветствуя высоких гостей, вызывая всеобщее веселье удачными шутками.

Что ж, пока все смотрят на сцену, время есть.

Она вздохнула, повернулась к сидящему позади на диване мужчине и стянула с себя повязку.

— Кажется, нам надо поговорить.

Вильгельм ощутимо напрягся.

— Я не разрешал тебе говорить. — произнес мужчина, не отрывая глаз от сцены.

— А я не разрешала тебе распоряжаться судьбой нашего ребенка. — Лучшая защита всегда была нападением, и, как ни странно, она сработала.

Дракон нахмурился, наконец, смотря на нее.

— Только не говори, что не заходил в собственный кабинет. — Фыркнула Агата. Она ведь не стала ничего убирать, когда нашла судебное решение. Вильгельм вполне мог сложить два плюс два.

— У меня, знаешь ли, не было времени. Кое-кто решил отпустить навещавшего мои подвалы ублюдка и подарить ему семейную реликвию Хелвинов. А потом еще и попытаться убить себя, прихватив с собой, как ты сказала, «нашего» ребенка. Нужно было, знаешь ли, предпринимать меры. — несмотря на то, что мужчина говорил едва слышно, еле сдерживая ярость, на них все равно начали обращать внимание.

Вильгельм, заметив это, резко замолчал, стискивая зубы. Кажется, даже лицо побелело от бешенства.