Сердцеедка на миллион долларов - Джанис Мейнард

Они собрали остатки ужина. Стало совсем темно.

— Мы должны идти, — пробормотала Брук. — Мне нужно еще упаковать вещи.

В действительности ей не хотелось уходить, но чем дольше она оставалась, тем сильнее ощущала притяжение этой кровати, этого мужчины и ее несбыточных мечтаний.

— Может, я поеду к тебе, и мы погрузим все, что ты успела собрать?

— А может, лучше завтра?

— Нет, завтра мне нужно провести весь день в клубе. Я пропускаю работу в среду, поэтому хочу сделать как можно больше.

— Резонно.

— А ты как проведешь воскресенье?

— Я? Гм. Мы с Алексис обычно ходим на раннюю мессу, потом поздний завтрак. Но она занята в это воскресенье. Наверное, закончу паковать вещи и позвоню родителям. Они вернутся только в понедельник. Сообщу им новости по телефону.

— Это будет неприятно, но нужно. — Он обнял ее, крепко прижав к себе. — Они должны гордиться тобой, Брук. Мне жаль, что твоих родителей не будет рядом, чтобы поддержать тебя. Хотел бы я, чтобы все сложилось иначе.

Его слова — правдивая ирония. Она тоже хотела бы, чтобы все сложилось иначе, постоянно говорила себе, что приняла самое лучшее решение в трудной ситуации, однако в душе чувствовала, что совершает самую большую ошибку в жизни.

Воскресенье казалось последним свободным днем в жизни Брук. Завтра она переедет к Остину. А в среду станет его женой.

Последние часы в доме детства, последний шанс передумать. Если бы не порвавшийся презерватив и забытая противозачаточная таблетка, она бы так и поступила. Нашла бы еще кого‑нибудь, кроме Алексис, кто смог бы противостоять Маргарет Гудман и дать Брук работу. Может, Брук сняла бы квартиру с кем‑нибудь напополам.

Теперь у нее в перспективе брак без любви с единственным мужчиной, которого она хочет больше жизни, жаждет его любви, улыбок, дразнящих прикосновений. Но она очень опасалась, что у них с Остином нет будущего. Как она может конкурировать с его покойной женой?

К двум часам дня Брук собрала все вещи.

Как вдруг услышала шум в гараже. Мгновение спустя в кухню вошли родители.

— Я думала, вы не вернетесь до завтра. — У нее внутри все сжалось.

Маргарет Гудман махнула рукой.

— Твой отец плохо себя почувствовал, поэтому пришлось прилететь утренним рейсом.

Брук глубоко вздохнула.

— Мама, папа, я хотела вам сообщить, что завтра переезжаю.

Отец никогда не поднимал головы. Возможно, не хотел или боялся вмешиваться.

— Куда ты переезжаешь, Брук? У тебя ни доллара за душой, — Маргарет вступила в игру.

— И кто в этом виноват, мама? Вы сознательно саботировали все мои попытки быть независимой.

Мать не отрицала обвинения.

— Может быть, я боюсь синдрома пустого гнезда.

Брук закатила глаза.

— Ох, перестань, пожалуйста.

Мать приподняла бровь.

— Мне говорили, что так бывает.

— Но не у тебя. Ты слишком занята завоеванием мира. И это неплохо. Ты всегда будешь для меня примером женщины, которая может добиться всего, чего хочет.

— Этот комплимент в твоих устах звучит сомнительно.

— Комплимент искренний, мама. Но я говорю о том, что мне пора найти собственный путь в этом мире.

— С этим разнорабочим?

— Остин — высококвалифицированный архитектор.

— Шесть лет он не имел постоянной работы. Мы с отцом провели расследование.

Брук с трудом проглотила гнев.

— Он ухаживал за умирающей женой и говорил тебе об этом.

Отец поднял глаза.

— Люди много чего говорят, Брук. Не будь такой наивной. Мы не станем извиняться за то, что обеспокоены.

— Кроме того, его жена давно уже умерла, — добавила Маргарет.

— Боже, мама. Прояви немного сострадания. Он любил ее. И думаю, все еще любит.

На этот раз на лице матери мелькнуло подлинное беспокойство.

— Тогда почему, Брук, ты так одержима этим ковбоем? Он разобьет тебе сердце. Скажи ей, Саймон.

Отец поморщился.

— Иногда твоя мать преувеличивает. Но сейчас я с ней согласен. Этот мужчина женится на тебе, когда ты беременна, зная, что ты богатая наследница. Это выглядит плохо, детка. И к тому же я знаю тебя. Ты романтична, хочешь жить с мужчиной долго и счастливо. Но этот архитектор мыслит иначе. Дай себе немного времени, Брук. Обязательно появится кто‑то другой.

Родители не кричали, и это еще хуже. Они говорили с ней как со взрослой. У нее складывалось впечатление, будто вселенная перевернулась.

— Я ценю все, что вы оба сделали для меня, а также ваше желание, чтобы я была счастлива. Но мне необходимо принимать собственные решения. Я собираюсь стать матерью.

— Ты можешь отдать ребенка на усыновление, — предложила Маргарет. — Неофициально. В Далласе. Ребенок изменит всю твою жизнь, Брук.

— Да, мама, ты права. Я не планировала заводить ребенка так скоро. Тем не менее это случилось. Несмотря на обстоятельства, я хочу этого ребенка. Он или она будет следующим в династии Гудманов. Неужели тебя это нисколько не волнует?

Оба родителя уставились на нее. Выражение лица отца был противоречивым. Мать, казалось, внезапно постарела.

— Я никогда не видела тебя такой, Брук. Спокойной и взрослой.

— Ну, мам, это должно было когда‑нибудь случиться. Я не хочу бороться с вами. Я вас люблю. Но у меня сейчас другие приоритеты. Если вы будете уважать их, я думаю, мы станем гораздо счастливее.

Отец поморщился.

— Еще не поздно отменить брак с этим Брэдшоу. Если арт‑студия так важна для тебя, я могу профинансировать, и не важно, согласна твоя мать или нет.

Лицо Маргарет стало багровым от негодования.

— Саймон!

Он бросил на жену грозный взгляд, смущенно пожал плечами и подошел к Брук, чтобы обнять.

— Да, я сделаю это. Я позволил твоей матери взять бразды правления, однако не хочу видеть тебя убитой горем из‑за неудачного брака. Ты ведь моя дочь.

Брук была застигнута врасплох.

— Спасибо, папа. Это много для меня значит. Я подумаю.

Маргарет Гудман уставилась на дочь.

— Надеюсь, ты не сделаешь ничего такого, что запятнает наше положение в обществе.

Брук вздрогнула. В холодных словах матери звучало осуждение.

— Я понимаю твое беспокойство, мама. Я постараюсь.