Приручение. 10 биологических видов, изменивших мир - Элис Робертс

Археологические памятники Стар-Карр и Болднор-Клифф, расположенные на противоположных концах Англии, позволяют предположить, что мы все это время недооценивали сложность устройства общества эпохи раннего мезолита на Британских островах. Более того, как и на Ближнем Востоке, общество приобрело более сложную структуру еще до появления земледелия, а не впоследствии. Образ жизни человека периода мезолита отличался разнообразием: некоторые сообщества стали относительно оседлыми, в то время как другие занялись мореплаванием, о чем свидетельствует торговля обсидианом в Средиземноморье, а также, само собой, глубоководная рыбалка.

И все же появление ДНК пшеницы однозернянки возрастом 8000 лет на утесе Болднор потрясло научное сообщество. Традиционные методы исследования – археология и ботаника – демонстрируют, что культурная пшеница однозернянка появилась на территории всей Месопотамии, откуда 9000-10 000 лет назад распространилась на Кипр. Неолит постепенно охватил всю Европу, продвигаясь с востока на запад, до самой Ирландии, где его признаки появляются около 6000 лет назад. Уже 7500 лет назад пшеницу однозернянку выращивали в долине Дуная в среднем течении реки. В Германию и Швейцарию этот вид пшеницы пришел более 5000 лет назад. Но по побережью Средиземного моря неолит распространялся еще быстрее. Недавно при раскопках обнаружились следы земледельцев эпохи неолита, которые к 5600 году до н.э. (7600 лет назад) достигли южного побережья Франции. Эти первые французские земледельцы были знакомы с гончарным делом, разводили овец, выращивали полбу и пшеницу однозернянку. Похоже, появление определенных видов керамики, распространявшейся по побережью, – один из главных признаков неолита на ранних стоянках в Западной Европе. Поскольку существуют точные доказательства присутствия во Франции пшеницы однозернянки всего на 400 лет раньше, чем этот злак появился на утесе Болднор, сомнений, кажется, не остается. Никто не утверждает, что обитатели утеса Болднор относились к ранним земледельцам, но у них была связь с окружающим миром. Еще до появления самого земледелия на Британских островах уже были известны сельскохозяйственные продукты с континента.

История пшеницы однозернянки со дна моря открывает нам дорогу к новым открытиям и, несомненно, напоминает о том, что в вопросах о прошлом стоит стремиться к непредвзятости. Найти самый ранний пример какого-либо явления в том или ином месте очень трудно, если не сказать невозможно. Генетика пополнила арсенал инструментов археологического исследования, подарив нам возможность отыскивать самые незначительные, мельчайшие признаки. Датировки постоянно сдвигаются в прошлое. Вкус пшеницы, возможно, даже вкус хлеба – вкус новой жизни – обитатели южного побережья Англии узнали раньше, чем можно было бы себе представить.

Вообразите, что вы – один из охотников-собирателей периода мезолита, вставших лагерем на утесе Болднор. Однажды на ваш берег причаливают путешественники, прибывшие из далекого племени, с которым вы поддерживаете связь. Вы гостеприимно приветствуете путников, разделяя с ними трапезу – жареную оленину. Гости тоже прибыли не с пустыми руками: они привезли диковинные продукты – мелкие твердые зерна. Они показывают вам, как их нужно растирать, смешивать с водой, раскатывать и мять руками, чтобы затем выпекать на плоских камнях в очаге. Тогда вы впервые пробуете нечто новое и вкусное – хлеб. И, как рассказывают мореходы, люди на том берегу бескрайнего моря постоянно едят такую пищу. К ним эти зерна попали от шумеров, из широких степей, где восходит солнце.

Вероятно, мы так никогда и не узнаем, каким образом пшеница попала на утес Болднор и действительно ли местные жители варили из нее кашу или пекли хлеб. Но любопытно поразмышлять о том, знали ли охотники-собиратели эпохи мезолита об этом другом образе жизни, который все ближе подбирался к ним по берегам Европейского континента. Могли ли они представить себе, что эти зерна люди выращивали, а не просто собирали? Как бы то ни было, через несколько веков настанет пора, когда леса Британских островов уступят место полям.

Я пишу везде, где только можно. У меня всегда с собой ноутбук, и я пишу в поездах, самолетах и такси. Пишу в гостиничных номерах между встречами и съемками. Пишу за столиком в кафе, когда уезжаю в город. Но все-таки лучше всего пишется дома. Я сажусь в эркере своего коттеджа и с головой ухожу в работу. Отсюда виден сад, где сейчас ранняя осень уже начала раскрашивать листья всевозможных одомашненных растений, которые я сама посадила, просто потому, что они красивы. Цветут эхинацея и рудбекия – будто золотистые и лилово-розовые драгоценные камни, рассыпанные среди зелени. Снова расцвели и розы, которые, цепляясь за садовую арку, тянутся навстречу последним теплым лучам солнца.

За садом простирается поле, обрамленное медно-красными буками, чьи листья сейчас приобрели багряный оттенок. По зеленому полю в утренней дымке бродят темные силуэты – это пасется скот. Животных держат на свободном выпасе, и они целыми днями только и делают. что едят, беспрерывно жуют изумрудную траву, что выросла с сенокоса. Все они – молодые самцы. Иногда, испугавшись чего-то, они проносятся через все поле. Но в основном молодежь ведет себя тихо и смирно. Пытаясь организовать свои мысли и выстроить нить повествования в книге, я поднимаю взгляд от экрана на поле, и присутствие животных дарит мне ощущение спокойствия.

Несмотря на то что это молодые бычки и у некоторых уже весьма впечатляющие рога, через поле, где они пасутся, я прохожу почти без боязни. Эти животные мало интересуются появлением людей, за исключением фермера на пикапе. К концу осени, когда дело будет подходить к зиме, он заедет прямо на поле на своем «хайлюксе» и будет сбрасывать на землю тюки сена. Бычки побегут за машиной, желая отведать сладкого старого сена. Они умеют передвигаться быстро, если захотят. Тем не менее большую часть времени эти животные стоят неподвижно или идут не спеша, подъедая на каждом шагу траву. Через стадо я не пойду – это безумная затея. Но и просто быть вместе с ними на поле для меня радость. Лишь пару раз один из быков пугал меня настолько, что я медленно пятилась назад к калитке и уходила с поля.

По сравнению со мной это огромные существа, раз в десять больше и тяжелее человека: их вес достигает 600 кг. Вес взрослых быков может быть в два раза больше. Но древние предки этих животных, быки туры, были еще крупнее, по оценкам вес некоторых особей мог доходить до полутора тонн. Нужно отдать должное храбрости охотников-собирателей, готовых связаться с таким великаном: не просто охотиться на туров, а отлавливать их для приручения. В Музее Лондона экспонируются черепа туров с потрясающими метровыми рогами, и, глядя на них, еще больше удивляешься сумасшедшей смелости наших предков.