Падение - Пенелопа Дуглас

– Ну конечно, получилось, – сказал Джекс. – Теперь справишься сама?

– Нет! – ахнула я и рассмеялась. – Не смей!

Я почувствовала, как его рука крепче обхватила мою. Его ладонь была гладкой и мягкой, а пальцы идеально лежали между моими.

Автомобиль набрал скорость пятьдесят километров в час и, казалось, достиг потолка. Выжав сцепление, я бросила взгляд на схему на рычаге переключения передач, где лежали наши с Джексом руки, и вспомнила, что следующая передача была вверх и вправо. Джекс не мешал мне – я сдвинула рычаг и включила третью передачу, снова отпустила сцепление и дала газу.

Боже, как мне это нравилось. Несмотря на то что ехала я не без ошибок и видела, как Джекса дергает туда-сюда от моих резких движений, меня переполняла эйфория.

Я была за рулем незнакомой мне машины, весь остальной мир был скрыт от меня за пеленой дождя, а рядом со мной сидел Джексон Трент, вызывая приятное чувство опасности. Парень, которого никогда бы не одобрила моя мать. Парень, который был для меня плохой парой.

Который занялся бы со мной плохими вещами, если бы я ему позволила.

Что ж, моей матери не о чем беспокоиться. В старших классах Джексу, может, и хотелось залезть мне под юбку, но повзрослевший Джекс видел во мне ничтожество и, должно быть, помирал от скуки.

– Так за что же тебя арестовали? – спросил он внезапно.

Я вынула свою руку из-под его ладони и взялась за руль обеими руками, проходя первый поворот. А потом тихо произнесла:

– Я не хочу об этом говорить.

– Опозорилась? – не унимался он.

– Нет. – Я поморщилась. – Ну… да, немного. – Я взглянула на него. – Но ведь сам арест – это позорно вне зависимости от причины, верно?

Джекс выгнул бровь.

Я закатила глаза.

– Ладно, не бери в голову. В твоем мире носить наручники – это, наверное, круто, – съязвила я.

Но потом мое лицо вытянулось – я поняла, какую тему затронула.

– Я не это имела в виду, – выпалила я, глядя на его ухмыляющееся лицо.

Его глаза озорно искрились.

– Ты в наручниках – вот что было бы круто, Кейси.

Ох, черт.

Я услышала, как он расхохотался, но сама невидящим взглядом смотрела вперед.

– Не хотел отвлекать тебя, – последовало нечто похожее на извинение. – Веди машину.

Откашлявшись, я припустила вперед, разгоняясь до пятой передачи между поворотами и успешно сбавляя скорость, входя в поворот. Я проехала два круга по трассе и наконец достаточно расслабилась, села прямее и начала более плавно переключаться с одной передачи на другую.

И мне это ужасно нравилось. Заставлять машину ехать, когда мне того хотелось. Гнать ее вперед, притормаживать… Нравилось почти до неприличия.

Легкая улыбка на моем лице была едва ли заметна, но на самом деле все мое тело ликовало. Мне определенно нужна такая машина, решила я после полной остановки у финишной черты.

Джекс удовлетворенно выдохнул.

– Ну вот, теперь ты умеешь ездить на механике.

Я наклонила голову, пряча от него улыбку.

– Ага.

– Повезешь нас завтра в школу?

Рассмеявшись, я перевела рычаг в нейтральное положение и поставила машину на ручной тормоз.

Проведя пальцами по рулю, прикусила нижнюю губу.

– Я застала Лиама в баре с другой женщиной, – начала я, сама не понимая, зачем. – Я подошла к ним как раз в тот момент, когда они целовались, схватила нож с барной стойки и воткнула его в стол, за которым они сидели. – Моя смущенная улыбка скривилась; я почувствовала, как щеки залились краской от стыда. – А потом… потом я стала размахивать этим ножом перед их лицами, грозясь отрезать ему причиндалы, – закончила я, закрыв глаза и внутренне поежившись при воспоминании об этой идиотской выходке. – Да, – кивнула я, догадываясь, о чем сейчас думает Джекс. – Я так и сделала.

– Хулиганка. – В его голосе прозвучала гордость. – Молодец.

Открыв глаза, я пожала плечами, по-прежнему ощущая себя очень глупо.

– Это был столовый нож, – пробормотала я.

И тут Джекс не выдержал. Он громко прыснул, хлопнув себя по ноге, и расхохотался.

– Самое смешное, – продолжала я, – что я даже не заплакала. – Я посмотрела на него, прищурившись. – То есть я не плакала о нем. Мы встречались пять лет, а я словно ничего и не потеряла. Разве это не странно? – спросила я, когда Джекс успокоился и снова стал внимательно меня слушать.

Да, звучало это ужасно, но признаться стоило. И Лиам, вероятно, совсем по мне не скучал. Со мной было непросто. Сама я жалела о том, что не рассталась с ним раньше, но ведь и он, вероятно, жалел о том же.

– У тебя все будет хорошо, – произнес Джекс.

Я с грустью покачала головой.

– Я не хочу хорошо. Я хочу слететь с катушек, Джекс. Я хочу драться, орать, беситься, хочу потерять рассудок. Я хочу испытывать голод, – я перешла на шепот, глядя в лобовое стекло. – Хочу творить черт знает что. В кои-то веки.

Опустошенно вздохнув, я распахнула дверь автомобиля и вышла под дождь. Захлопнув за собой дверцу, повернулась к машине, положила ладони на крышу, опустила голову на руки и закрыла глаза. Я вдыхала и выдыхала, желая, чтобы дождь очистил меня, чтобы он остудил мою горячую кожу.

В нос проник терпкий аромат тины, которой зарос пруд поблизости, а легкое постукивание капель заглушало шум в моей голове. Я благодарно улыбнулась, почувствовав на губах тонкие струйки воды. Моя одежда намокла и стала приятно прохладной, прилипла к разгоряченной коже.

– Так почему бы тебе это не сделать?

Я резко подняла голову и развернулась, увидев, что Джекс подошел ко мне сзади.

– Сделать что?

– Потерять рассудок. – Его низкий голос и испытующий взгляд удерживали меня на месте. – Найти то, что вызывает в тебе голод. Сорваться с катушек. Драться, кричать, беситься… Почему ты этого не делаешь?

Я отвела взгляд.

– Для тебя это легко, правда? – Я заговорила громче, пытаясь перекричать шум дождя. – Ты ни перед кем не отвечаешь, Джекс.

Он посмотрел на меня как будто с презрением.

– Ох, сколько же в тебе дерьма. Ты просто боишься. И не осознаешь этого, пока не осядешь где-нибудь за городом с двумя детьми, замужем за каким-нибудь придурком, который лучше даст отсосать своей секретарше, чем вернется домой к тебе.

Слезы навернулись на глазах, и, глотая их и давясь, я выплюнула:

– Какой же ты говнюк.

– А ты жалкая! – с издевкой сказал он, склонившись надо мной так, что его губы были в паре сантиметров от моего лица.