Орион - Бен Бова

– Ты пришел из этого королевства? – спросил Субудай.

Я отрицательно покачал головой.

– Нет, я проделал куда более длинный путь. Мне пришлось пересечь великое море, такое широкое, как земли, лежащие между нами и Каракорумом.

Субудай слегка отклонился назад, пытаясь представить себе столь огромное пространство воды.

Как я уже говорил, из того, что я слышал и видел, я сделал вывод, что лагерь монголов был расположен где-то на территории современного Ирана, более чем в тысяче миль от монгольской столицы Каракорума, находившегося на севере пустыни Гоби.

– Я взял тебя под свое покровительство, так как убежден, что ты говоришь правду, – повторил он небрежно. – Но я хочу знать все, что ты знаешь о западных королевствах, их городах, силе и устройстве их армий, искусстве и доблести их воинов.

Я заметил, что Агла едва заметным кивком головы дала мне понять, что отказать Субудаю или хотя бы попытаться дать ему неполную или неточную информацию для меня равнозначно подписанию собственного смертного приговора. Впрочем, похоже, знаменитый полководец даже не допускал возможности отказа. Не давая мне опомниться, он продолжал:

– Но прежде всего ты должен убедить меня в том, что страхи Хулагу абсолютно беспочвенны. Итак, объясни мне, с какой целью ты хочешь увидеть Великого хана? У тебя нет ни даров для него, ни других знаков, подтверждающих твою миссию. Ты дал ясно понять Хулагу, что прибыл сюда не для того, чтобы выразить свою покорность Ослепительному от имени твоего короля. Какое же другое послание ты собираешься передать Угэдэю?

Я продолжал колебаться. Разумеется, у меня не было и не могло быть никакого послания Угэдэю. Я просто изобрел этот предлог и назвал себя послом, чтобы спасти свою жизнь. Субудай бросил на меня надменный взгляд. В его голосе зазвучали железные нотки:

– Всю свою жизнь я провел на службе Великого хана Угэдэя и его отца, Великого Потрясателя Вселенной, чье имя чтут все монголы. Оба они доверяют мне, и я ни разу не обманул их доверия.

Намек был совершенно ясен. Если сам Чингисхан доверял Субудаю, как я осмеливался сомневаться?

– Хорошо, я скажу, – произнес я медленно, тщательно обдумывая каждое слово. – Я пришел в эту землю, чтобы предупредить Великого хана о происках дьявола, способных уничтожить его самого и всю империю монголов.

Темные глаза Субудая впились в мое лицо, точно пытаясь проникнуть мне в душу.

– Кого ты называешь дьяволом? – уточнил он.

– Существует человек, не похожий ни на одного другого известного мне. Темноволосый и темнокожий, с глазами, горящими ненавистью.

– Ариман, – уверенно произнес Субудай.

– Вы знаете его? – переспросил я, чувствуя, что у меня внезапно пересохло в горле.

– Еще бы! Это он предсказал нашу победу над войсками Джелал-ад-Дина[10]и обещал Хулагу, что он покорит Багдад и навсегда уничтожит власть халифа.

На мгновение я закрыл глаза, пытаясь припомнить известные мне истории о Гарун-аль-Рашиде, знаменитом герое сказок «Тысячи и одной ночи», и славном городе Багдаде. Насколько я помнил, его великое царство было сметено волной монгольских завоевателей. Пышный цветок цивилизации ислама раздавили копыта монгольских лошадей. Города сожжены, волшебные сады безжалостно вытоптаны и вырублены, миллионы людей вырезаны или проданы в рабство.

Пока гордые рыцари Европы безуспешно пытались противостоять арабам в горах Испании и равнинах Святой Земли, монгольские захватчики разбили само сердце ислама, обратив цветущие поля Шинара в выжженную пустыню.

– Ариман – дьявол, – повторил я. – Он намерен уничтожить государство монголов.

Субудай не выказал ни возбуждения, ни тревоги, как, впрочем, и доверия к моим словам.

– Однако до сих пор все его пророчества сбывались, – невозмутимо подытожил он. – Монголы одерживали одну победу за другой.

– Он здесь, в лагере? – спросил я. – В таком случае, скорее всего, это его люди пытались убить меня, а не сверхисполнительные слуги орхона Хулагу.

– Нет, – небрежно бросил Субудай. – Он покинул лагерь две недели тому назад.

– И куда он направился? – спросил я, уже заранее зная, каким будет ответ монгольского вождя. Увы, мои худшие подозрения полностью оправдались.

– Подобно тебе, он хотел отправиться в Каракорум для разговора с Великим ханом. Он уехал две недели назад.

– Две недели назад, – машинально повторил я. – Я должен перехватить его.

– Зачем?

– Он опасен. Я должен предупредить Великого хана о его замыслах.

Полководец в задумчивости покрутил кончики своих усов. Кажется, это был единственный признак неуверенности, который мне когда-либо довелось наблюдать у него. Я повернулся к Агле, не сделавшей ни одного движения в течение всего нашего разговора. Сейчас она молча смотрела на Субудая, ожидая его решения.

– Я пошлю тебя в Каракорум, – произнес он наконец, – и позабочусь об охране.

– Но он не может отправиться в путешествие, пока полностью не оправится от ран, – запротестовала Агла.

– У меня хватит сил, – настаивал я, – со мной будет все в полном порядке.

Субудай отвел все мои возражения движением руки.

– Ты останешься в лагере, пока лекарка не сочтет возможным разрешить тебе отправиться в дорогу. И в течение всего этого времени я буду навещать тебя каждый день. Ты расскажешь мне все, что знаешь о королевствах запада. Мне необходимо знать о них как можно больше.

Прежде чем я сумел ему ответить, он с заметным усилием поднялся на ноги. Только сейчас я сообразил, что этому человеку никак не меньше шестидесяти лет. Оставалось только удивляться силе духа дикого кочевника, целую жизнь проведшего в седле, покорившего сотни городов и побеждавшего во множестве сражений.

Когда Субудай покинул юрту, я бросил умоляющий взгляд на Аглу:

– Я должен ехать немедленно. Я не могу допустить, чтобы Ариман раньше меня достиг Каракорума и встретился с Великим ханом.

– Но почему? – не поняла она.

Что я мог ей на это сказать?

– Я должен сделать это, – повторил я.

– Но каким образом один человек может быть настолько опасен?

– Не знаю, но так оно и есть, и мое предназначение остановить его.

Агла печально покачала головой:

– Субудай не позволит вам покинуть лагерь, пока не узнает всего, что ему требуется. И я тоже не хочу, чтобы вы уехали.

– Вы что, опасаетесь, что пострадает ваша репутация лекарки, если я уеду до срока?