Большая игра. Британская империя против России и СССР - Михаил Леонтьев

Пандшер — стратегические ворота в Афганистан. Для России в начале XX века — собственно, как и сейчас, — закрыть Пандшер — это значит перекрыть путь на Среднюю Азию. Англичане, в свою очередь, считали, что захват Пандшера — путь на Герат. В ответ на захват Пандшера Британия привела в готовность флот и заняла порты в Корее.

В условиях, когда и Россия, и Британия реально воевать не стремились, заслуга в предотвращении войны принадлежит одному человеку — Абдуру Рахман-хану и его восточной ментальности. Меньше всего он желал превращения Афганистана в арену российско-британской войны. Он более чем спокойно отреагировал на гибель гарнизона в Пандшере:

Два года работала комиссия министров иностранных дел — русского Гирса и английского Гранвилла, которая закрепила российские интересы. Россия чуть-чуть сдвинула границу в Пандшере, уступив малозначительные перевалы. В последний раз Большая Игра чуть не сдетонировала в горах Памира, где люди генерала Петровского начали устанавливать границы и посты. Степень напряженности была такова, что несколько человек — десяток казаков полковника Ионова и британские гуркхи, с другой стороны, — реально могли спровоцировать большую войну.

На этом последнем этапе живейшее участие в Большой Игре принял национальный герой Финляндии маршал Карл Густав Маннергейм, тогда офицер русской императорской армии, командовавший кавалерийским отрядом в Китае и Монголии. Еще во время Русско-японской войны Маннергейм отправил в Генштаб проект военно-рекогносцировочной экспедиции, мотивируя это тем, что отсутствие карт затрудняет ведение боевых действий и сковывает наступательную инициативу. Экспедиция, продлившаяся два года — с 1906 по 1908 (как раз вот ровно сто лет назад), была замаскирована под научную, более того, по легенде, она являлась частью большой французской экспедиции. Результаты ее были высоко оценены государем. Опять же, как обычно в Большой Игре, главное, что осталось в памяти, — это культурно-историческое наследие. Это сделанные Маннергеймом тысяча триста фотографий, имеющих отношение к этнологии, географии, сотни путевых заметок, старинные книги, рукописи, предметы быта.

Забавно, что во время «зимней» — советско-финской войны 1940 года, когда Маннергейм возглавлял оборону Финляндии, наши заклятые союзники — англичане и французы — разрабатывали план вторжения в Россию «клещами»: с севера и юга через Кавказ и Центральную Азию. Как раз в духе той самой Большой Игры.

Весьма характерна разразившаяся в России романтическая истерия по поводу англо-бурской войны и несчастных свободолюбивых буров. Добровольцами воевать против англичан отправились в Южную Африку многие яркие представители русского общества, например будущий вождь октябристов Александр Гучков и поэт Николай Гумилев. Так же, как и у англичан, энтузиазм вылился в популярные куплеты: «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, / Ты вся горишь в огне…»

Тем не менее две войны приходятся на царствование Николая Александровича. Две войны, последовательно приведшие империю к краху. Первая из них — Русско-японская, — поставившая рубеж в экспансии России на Восток, сыграла решающую роль в свертывании Большой Игры. Британия приняла деятельное участие в развязывании войны и прямо поддерживала Японию в ходе войны. Британские «наблюдатели» находились при штабах и на флагманских кораблях японского флота и во время атак на Порт-Артур и в Цусиме. Русско-японская война и для России, и для ее европейских «партнеров» была репетицией русско-германской, то есть мировой. Так же, как первая русская революция была репетицией второй. Если японцы оказывали прямую, в том числе значительную финансовую, поддержку самым радикальным силам первой революции, как и немцы — второй, то Британия была во главе морального давления, стимулируя оппозиционную деятельность либеральных, «умеренных» кругов в тылу воюющих армий.

Эпиграмма Федора Тютчева, как, собственно, и комментарий Доменика Ливена, относятся к середине XIX века, что только подчеркивает их актуальность впоследствии. Связка войны и революции: если бы не революция, Россия бы не проиграла в войне. Ни в одной — Русско-японской, — ни в другой. Так на то она и революция. След Русско-японской войны в российской политике гораздо глубже и глобальней, чем ее формальный результат. По Портсмутскому миру Россия отделалась половиной Сахалина и потерей своей первой океанской незамерзающей базы — Порт-Артура. Россия, как и Британия после второй афганской, можно сказать, устала и была готова к переговорам.