Измайловский парк - Ирина Лобановская

— Это еще почему? — заинтересовался Валерка.

— Ты слушай, не встревай… Был суд. Что выяснилось: у этого приставалы были от рождения слабые позвонки. Ну, бывает такое, говорят. И тот человек случайно, сам того не желая, свернул алкашу шею. В общем, аховая наметилась ситуация. Шок, конечно, прежде всего, для того убийцы. Он и впрямь искренне не хотел никого убивать, просто пытался отвязаться, и все, и сделал такой грубый резкий жест… Кто же мог знать насчет позвонков?! В общем, дали ему год-другой условно. За непреднамеренное убийство. Мне вот что еще интересно… Что чувствовал тот человек? Ведь хотеть он не хотел, а убил ненароком, никуда не денешься… Хотя и нечаянно. Как он это пережил? Мучился ли этим? Каялся ли в том? Какая тут его вина?

Валерка задумался. Дядя Боря глянул на него искоса, помаргивая бесцветными глазками.

— Вот еще чего я слыхал… Что когда человек падает, скажем, с двадцатого этажа, у него во время падения происходит какая-то обратная реакция, отчего он умирает не при ударе о землю, а в воздухе, примерно за несколько метров до земли — от этой самой обратной реакции.

Валерка кивнул:

— Да, знаю. Это как-то связано с ритмами коры головного мозга. Кажется… Только чтобы эта точка зрения могла претендовать на научность, нужно иметь возможность ее либо доказать, либо опровергнуть. Иначе — по законам точной науки — гипотеза не рассматривается вообще. Но каким образом и кто мог это проверить? И даже по-другому — каким образом те, кто это, увы, на себе проверили, могли кому-нибудь рассказать о том или ином результате?

Дядя Боря усмехнулся.

В округе все пацаны знали, что аристократ Панин приятельствует с дядей Борей, и старались не нарываться. А Валерка чувствовал себя храбрецом и хозяином положения.

Повизгивающая на поворотах и постанывающая от сырости электричка тащилась еле-еле. Вышли бабульки, нагруженные сумищами, компания громкоголосых парней сменилась другой, тоже шумной и обвешанной плеерами. Подвыпивший мужичонка все спал, уютно уткнувшись носом в воротник своей куртки.

Наконец, объявили нужную Валерию станцию, и он встал, прихватив свой рюкзак. Едва Панин ступил на влажный после недавнего дождя покривившийся перрон, как вслед за ним из вагона птицей вылетел поддатый мужик. Ишь ты, проснулся! Пьяница всегда найдет дорогу к дому.

Валерий усмехнулся и вдел руки в лямки рюкзака. Огляделся. Куда идти? Надо спросить у кого-нибудь… Но вокруг тишина и пустота. Электричка нехотя поплелась дальше, вяло громыхнув далеко за станцией. И Валерий остался один на один с пустынным перроном, щедро покрытым лужами, застоявшимися в бесчисленных вмятинах, и с полями, необъятно разбегающимися вокруг. За ними высился глухой лес, промокший и сумрачный.

Спрошу у кассира, решил Валерий и направился к кособокому домику кассы, плохо помнившему, что его когда-то, давным-давно, выкрасили в ярко-зеленый цвет.

— Эй, постой! Тебе куда надоть-то? — закричали сзади.

Панин остановился и оглянулся. Проспавшийся мужичонка нетвердым шагом догонял его.

— Ты к кому приехал-то? Тута в округе деревень не густо. — Мужичок подошел поближе.

— Это я вижу, что не густо. Мне нужна Берендеевка.

Так сказочно, почти волшебно называлась деревня, где когда-то жили прадеды и деды Валерия.

— Так нам по дороге! — обрадовался мужичонка. — Потопаем вместе. Автобус тута ходит два раза в день, да и то ежели повезет. Может и вовсе не прийтить. Тебя как звать-то? Я Николай.

— А я Валерий. — Панин присматривался к своему случайному попутчику.

Кого послала судьба ему в дорогу?

Николай оказался словоохотливым и проворным. Поступь его уже стала тверже, очевидно, на родной земле.

— Тута дорога все полями пойдет. Ты гляди, она скользкая, болотистая, асфальтов никаких тебе не предусмотрено. Чай, не город, — балагурил нежданный проводник, шагая впереди Валерия по узкой, змеистой тропке, местами почти исчезающей под глиной, размазанной мокрой кашей.

Вокруг тянулись бесконечные поля — пустые, нищенски-голые, жалобно-сиротливые. Валерка поежился. Стало как-то не по себе. Пощупал на всякий случай свое оружие в рукаве…

— Замерз, поди? — тотчас заметил его движение глазастый спутник. — Да ты не боись! У меня с собой! — И он радостно хлопнул себя по боку. — Всегда флягу при себе держу, чтобы в случае чего отхлебнуть… Вот дойдем до той опушки и выпьем. Для сугреву! Сразу теплее станет. А ты к кому едешь-то? Я в Берендеевке всех знаю, вырос тама. А ныне вот в город перебрался, бабу себе там нашел. Слесарем в РЭУ нанялся. Деньга нормальная есть, люди плотют, а живем мы с бабой плохо! — обреченно махнул он рукой. — Ругаемся, деремся… Она меня алкашом зовет. Ну какой я алкаш! — Николай обиженно выпятил нижнюю губу, показав гнилые обломки зубов. — Ежели выпью раз в день бутылку — это разе много?

Валерий улыбнулся, постаравшись скрыть усмешку. Похоже, его Иван Сусанин уже забыл, что интересовался, к кому едет Панин. И очень хорошо. Валерий не придумал никакой версии для случайных встречных, потому что не предусмотрел — и напрасно! — таких непредвиденных провожатых. Согласно своему излюбленному принципу: умный не спросит, дурак не догадается.

Однако мужичонка ничего не забыл, зато подсказал ответ.

— Ты, поди, к бабке Марье едешь? Она тута все ждала какого-то постояльца. Говорила, вроде охотник… — И Николай покосился на панинский рюкзак.

— Угу, — невнятно согласился с мужичком Валерий.

— Так у нас охота всем охотам охота! — обрадовался Николай. — Утки, куропатки, перепела… Зайцев полно, лисички бегают… Настреляешь полную суму. Обувка только тебе надобна другая. — Он презрительно глянул на ботинки Валерия. — Ничего, не боись! Я тебе свои сапоги дам. Кирзуха! Сносу им нет и не будет! Век потом благодарить станешь.

Возле обозначенной им опушки Николай остановился, вытащил из-за пазухи большую металлическую флягу и любовно подержал ее в руке, как великую драгоценность. Потом извлек из кармана два пластиковых стакана.

— Чистые, не боись! — сказал он, заметив подозрительный взгляд Валерия, и бережно поставил флягу на пенек. — На вокзале купил, да выпить ишшо не успел. Заснул в вагоне, разморило в тепле-то… — Он разлил водку в стаканы и протянул один Валерию. — Ну, будем здоровы!

Панин насмешливо, но с некоторой долей восхищения полюбовался, как Николай одним глотком выхлебал весь стакан. Потом вытер губы рукой и расплылся в блаженной улыбке.

— Эх, хорошо! А ты чего не пьешь? Ты пей, не робей! Водка проверенная, завод «Кристалл». Плохую не берем! Нам травиться ни к чему! — И Николай горделиво выпятил хилую грудь.

Валерка осторожно отпил — вроде ничего… По всему телу моментально разлилось нежное тепло, нашептывающее ласковые, утешающие, облегчающие слова.

Закусили бутербродами Валерия, которых Галина Викторовна наготовила в немалом количестве.