Урановый диверсант - Валерий Рощин

Услышав сие признание, Арбатова ощутила неистово заколотившееся от волнения сердце. Мысли лихорадочно завертелись вокруг единственной цели: непременно упрочить и развить знакомство с пожилым евреем.

– Здесь раствор в швах пока не просох, зато цоколь вон того здания великолепен, – показала она на дом, стоящий через дорогу. – Мне кажется, занимаясь его отделкой, вам особенно удалось сочетание: серый с вкраплениями розового камня.

– Ви на самом деле так считаете? Или просто хотите сказать приятное старому человэку?

– Нет-нет! Поверьте, я действительно очарована вашей работой.

Он с минуту помолчал, оттирая все той же тряпицей остатки раствора с уложенных в "композицию" камней. Потом исполненным грустью голосом начал:

– Ми втроем: отец, я и мой младший брат еще до отъезда занимались отделкой в Поволжье. Можете мине верить, милочка – трудно тогда приходилось! Советская власть считала нас бэссовестными шабашниками и всячески старалась притеснить. Прэдставьте, однажды моему отцу пришлось таки отсидеть пятнадцать суток под арэстом.

– Вот как?! И за что же?

– Мы облагородили ершовским камнем фасад сельского клуба, а председатель колхоза оказался вэроломным человеком и обманул при расчете. Отец не сдержался и наговорил нэприятных, но правдивых слов. А этот шикер* * ** вызвал милицию, оклеветал нас небилицами: дескать, мы напали на него, шантажировали и хотели избить. Прэдставляете?

– Представляю, – скорбно кивнула молодая женщина, – много у нас в России было несправедливости. Много ее и сейчас. А что же дальше? Всей семьей переехали сюда?…

– Нет. Хотели переехать. Но всей семьей не вишло…

По виду старика, по изменившемуся голосу она поняла: разговор вплотную подошел к какому-то очень важному событию в его жизни. Событию, о котором не спешат рассказывать первому встречному, но суть которого постоянно будоражит душу и рвется наружу.

– Отец умер (Царствие ему небесное), так и не дождавшись разрешения на выезд, – молвил он, плеснув немного воды в корыто и медленно размешивая еще неиспользованный раствор. – А младший брат…

И опять невыносимо долгая пауза оборвала повествование. Ирина тоже молчала, лишь мысленно подгоняя его, умоляя продолжить…

И старик решился. С протяжным вздохом тихо проговорил:

– Младший брат таки угодил в тюрьму. Незадолго до моего отъезда… Несколько лет я исправно писал письма; он отвечал: сначала из Магадана, потом из Поволжья. Последние письма приходили из-под Новосибирска. А несколько лет назад он вдруг замолчал навсэгда.

– Неужели вы до сих пор не знаете о его судьбе?

– Ох, вэй… Куда я только не обращался и не писал с просьбами найти его следы или хотя би могилку. Все напрасно…

Наверное, впервые за долгую беседу ей стало по-настоящему жалко седого старого человека. С выцветшими и уже подслеповатыми глазами; со смуглой, почти черной от беспощадного солнца кожей; с огрубевшими от постоянной работы ладонями…

– Как вас зовут? – тихо спросила она, коснувшись его плеча.

– Все называют дядей Яковом.

– А я Ольга.

– Мнэ очень приятно било с вами побэседовать, Ольга.

– Знаете что, дядя Яков! – вдруг присела она возле него на корточки и положила свою ослепительно белую ручку на огромную темную ладонь, – мой муж работает в Управлении МЧС Санкт-Петербурга; часто бывает в Москве – у него там полно знакомых в различных министерствах. Назовите мне данные вашего брата: фамилию, имя, отчество; год рождения; статью по которой он был осужден…

– Ви думаете, получиться что-то вияснить? – с сомнением спросил мастер.

– Уверена!

– Хорошо, Ольга, давайте попробуем, – пожал он плечами, – даст Бог – получится. Тогда запишите…

– Говорите, дядя Яков. У меня отличная память – я запомню каждое ваше слово.

* * *

На освещенных фонарями и рекламой улицах вечерней Хайфы было многолюдно. Невыносимая духота, изгоняемая из города легким солоноватым бризом, отступила за вершины Кармель.

– Срочно свяжись с Александром. Пусть смотается на денек из Хайфы. В Иорданию, в Турцию, на Кипр – все равно, – с жаром говорила Ирина по дороге в ресторан.

– Зачем? – едва не споткнулся от неожиданности заявления Артур.

– Мне удалось случайно познакомиться с одним человеком. Его родственница работала в Институте. Для упрочения знакомства нужны данные на одного человека.

– Кем же она там числилась?

– Пока не знаю. Но проработка данного варианта позволяет избежать риска.

– Замечательно! А если она махала шваброй в коридорах этого долбанного Института и ни черта не знает о разведчиках? – заметил молодой человек.

– Тогда займемся твоим лысым, – спокойно ответила Арбатова. – А завтра Сашка должен быть на Кипре – нам крайне необходимо передать через него запрос открытым текстом.

– Почему открытым?

– В тексте слишком много личных данных. Обычный турист в коротком отчете об отдыхе перед родственниками подобного не напишет. А вот ответ наша "мама" пусть пришлет письмом – как-нибудь разберемся…

Осишвили исполнил приказ Арбатовой – слетал на Кипр, откуда переговорил с Александром Сергеевичем. И ровно через сутки – таким же теплым вечером, "супруг" заглянул в спальню номера:

– Матушка прислала очередное письмо. Хочешь почитать?

Лицо лежавшей на широкой кровати девушки просияло, однако ответила она сдержанно:

– Да, милый, я обязательно прочитаю. Сейчас… Только досмотрю фильм…

Через пару минут она выключила телевизор, накинула легкий халатик и вышла в холл. Усевшись на диван рядом с "мужем", перетащила с его колен на свои небольшой ноутбук и принялась читать…

"Здравствуйте, мои дорогие!

Вы, наверное, там загорели и поправились – боюсь, не узнаю, когда вернетесь с отдыха. Но это хорошо! Отдыхайте и наслаждайтесь теплом южного приморского города, потому как у нас опять пасмурно, зарядили дожди, похолодало. Одно радует: когда холод смениться теплом, в лесах пойдут грибы.

У нас все по-прежнему. Сашенька готовится к очередному экзамену, я хлопочу по дому.

Да, есть одна неприятная новость, но не пугайтесь – она, не связана с нашей семьей. Толя, ты помнишь нашу соседку по старой квартире Галину Викторовну? У нее еще был непутевый сын – Игорь, которого трижды судили за разные проделки. Мы не виделись с ней почти четыре года, а недавно повстречались на Невском; стояли часа полтора – свою жизнь вспоминали. Последний раз Игоря угораздило попасть за решетку в марте 2000 года, а с августа 2003 из колонии почему-то перестали приходить письма. Уж куда только она не писала запросов!… Сама-то выехать из Петербурга не могла – то болячки, то нехватка денег… Так вот, оказывается он умер от туберкулеза в колонии под Новосибирском. И только через два месяца ей изволили об этом сообщить. Смилостивились… Умер 3 августа 2003 года, похоронен где-то на краю света: поселок Горный, Тогучинского района, Новосибирской области. Господи, даже не слыхала таких названий. Галина Викторовна, когда оклемалась от страшного известия, немедля поехала на могилку. Назанимала денег и поехала…