Смерть в бассейне - Росс МакДональд

Когда я пришел в себя, то оказалось, что лежу в темноте, лицом вниз.

Пол под моим лицом вибрировал, и та же самая вибрация жестоко колотила по черепу. Открыв рот, я почувствовал вкус пыли. Что-то тяжелое давило на поясницу. Попытался пошевелиться и обнаружил, что руки у меня связаны, а плечи, бока, бедра, словом, все туловище плотно сжато с обеих сторон, словно втиснуто во что-то узкое и давящее. Так оно и было: когда в голове чуть прояснилось, я понял, что нахожусь в движущемся автомобиле, втиснут лицом вниз меж передним и задним его сидениями.

Колеса подпрыгивали по дорожным колеям. Голова раскалывалась. Я все же приподнялся от пола.

— Не дергайся, ублюдок, — произнес надо мной мужской голос.

Тяжелый предмет переместился с моей спины на шею.

Я сказал:

— Убери свою ногу.

Нога надавила на затылок, прямо-таки впечатывая лицо в пол.

— А что ты сделаешь, если не уберу, а, ублюдок? Ничего? Вот и я так думаю.

Я лежал тихо, старался запомнить тембр голоса, интонацию, чтобы не ошибиться потом, когда снова его услышу.

Досада на себя, на то, что проморгал удар по голове в комнате, когда боролся с незнакомцем, — видно, шофер подоспел, а я не заметил, — ушла. Я был готов к дальнейшей борьбе. Голос был мягким, плавным, противным, как патока. Или та дешевая гадость, которую парикмахеры выливают вам на волосы ("для блеска!"), прежде чем вы успеете их остановить.

Опять дорожные рытвины. Поворот налево. Разбитая городская мостовая... Еще поворот. В моих ушах яростно гудела кровь. Ничего не слышал, кроме гудения крови.

Стоп! Приехали. Ногу он снял с меня. Дверца машины распахнулась. Не без усилий я попробовал выползти из щели, на коленях немного приподнялся, рванул было зубами шнур от стягивающих мои запястья веревок. Нет, они были прослоены проволокой.

— Да успокойся, ублюдок! Дуло моего пистолета чувствуешь?

Я почувствовал. И успокоился.

— Вылазь из машины. Спиной вперед, ублюдок! И не поднимай шума, а то опять прокатишься, только уж трупом... Так. Теперь можешь встать во весь рост. Дай-ка я взгляну на тебя. Честно говоря, выглядишь как черт из пекла.

Я посмотрел сначала на неподвижный черный пистолет. Потом на своего конвоира. Оказывается, это уже не толстомясый, не пень, с которым мы дрались в комнате Ривиса. Этот тип был худощавый, высокий, талия стянута шикарно выделанным кожаным поясом, плечи подбиты ватой. Волосы черные, блестящие, а на висках, неожиданно, седина.

Я сказал:

— Ты вылитый неудачник средних лет.

Легким движением пистолета он мне приподнял подбородок. Голова откинулась назад, и я оперся на открытую дверцу машины, которая при этом захлопнулась. Смачный звук прокатился по пустынной улице. Где я нахожусь? Похоже, что в Глендейле, на самой окраине. Ни одного огонька вокруг. И пистолет у моей грудной клетки.

Появился второй. Вот он, мой противник! Над ранкой у правого глаза запеклась струйка крови. Когда это я его успел поцарапать?

— Ты уверен, что сможешь справиться с этой клячей?

— Пожалуй да, — ответил длинный.

— Не стоит его разукрашивать по-нашему, фирменному, Эми, разве что сам о том попросит... Мы хотим его послушать, остудить его любопытство.

— И долго с ним предстоит возиться?

— Утром узнаешь.

— Я не нянька, — проворчал длинный. — А куда ты отправляешься?

— В путешествие... Спокойной ночи, мой милый.

Машина исчезла.

— Ну, марш, быстро! — скомандовал мне длинный.

— Гусиным шагом или как обычно?

Длинный выкинул ногу, резко поставил каблук на подъем моей ноги и надавил всем своим весом. Больновато, что и говорить... Его глаза темные, маленькие, они улавливали свет отдаленного уличного фонаря и блестели, как глаза кошки.

Я сдержанно сказал:

— Ты не слишком ли деятелен для пожилого человека?

— Прекрати свою шутовскую болтовню, — грозно произнес длинный. — Я еще никогда не убивал людей, но с Божьей помощью...

— Ну да, Эми... Ведь это ты долбанул меня по голове, когда я лежал на полу. С Божьей помощью...

— Не смей называть меня "Эми". — Он отступил на шаг и поднял пистолет чуть выше. Видно было, что без "пушки" он ничего не стоил. Но "пушка" была у него.

Я быстро зашагал вверх по растресканному асфальту к порогу темневшего неподалеку дома. Ну и местечко! Просто царство теней. Длинный не спускал меня с мушки, пока нащупывал ключи и открывал замок.

Вдруг из темени прозвучал женский голос:

— Это ты, Рико. Я ждала тебя.

Он отскочил с поворотом всего тела. Кошка, как есть кошка!

— Кто здесь?!

Я подался вперед, уже готовый побежать. Но пистолет тотчас повернулся ко мне снова. Ключ остался торчать в замке.

— Это я, Рико, — ответил голос из темени, где-то рядом. — Мэвис.

— Миссис Килборн! Что вы здесь делаете?

— Мэвис пришла... к тебе... высокому и красивому. Долгое время я не могла выбраться из дому одна. Но я не забыла... ты смотрел на меня так... завлекающе.

Она выступила из тьмы, где-то рядом, позади меня. Безупречно одетая, в горностаевой накидке с высокими плечами. Левую руку она держала за спиной.

— Будьте осторожны... миссис Килборн, сейчас, сейчас... — Голос длинного срывался, в нем чувствовалась и надежда, и страх, невозможность поверить в нее. — Пожалуйста, идите домой, миссис Килборн.

— Ты не называешь меня Мэвис? — Женщина провела по его щеке рукой в белой перчатке. — О, не будь жестоким. Я думаю о тебе по ночам. Ты не хочешь замучить меня своей пылкостью?

— Да, конечно... дорогая... миссис Килборн... только будьте осторожна. У меня же в руке пистолет...

— Так убери его, — сказала она с застенчивым нетерпением.

И отодвинув оружие в сторону, крепко прижалась к своему Рико, руки ее обвились вокруг шеи, губы потянулись к губам.

Я мгновенно вмешался, поднял связанные кулаки и резко нанес ими удар — под подбородок. Пистолет выпал из руки длинного. Миссис Килборн нагнулась за ним, Рико хотел ее опередить. Но мои руки, пусть и связанные, обвили его шею. Я сжал ее, что было сил, потом приподнял, ударил коленом в живот. Я держал его за шею, словно в подвешенном состоянии, до тех пор, пока его руки не перестали дергаться в попытках оторваться от меня.

Тогда я предоставил ему возможность упасть лицом вниз.

Женщина поднялась, держа в руках пистолет. С крайней осторожностью и отвращением, словно какую-то рептилию.