Штрафбат под Прохоровкой. Остановить «Тигры» любой ценой! - Роман Кожухаров

Умолкнув, сержант Мурлыкин с еще большей остервенелостью принялся рыть большой саперной лопатой песчаный грунт опушки.

В промежутках между танковыми позициями расположились пулеметные точки Фаррахова и Артюхова. Фомин вместе с Зарайским отправились на заготовку ветвей для маскировки машин, а Гвоздев с Фарраховым, быстро соорудив ячейки для пулеметчиков, вместе с танкистами принялись обкапывать брустверы будущих позиций.

Земля в пределах леса под покровом иголок оказалась рыхлым песчаником, поэтому работа шла быстро. Здорово помогали делу большие запасы прохладной воды, имевшиеся в распоряжении танкистов.

Спешили не зря. Прогноз механика Мурлыкина насчет скорой мести со стороны злопамятных фашистов очень быстро оправдался. Не прошло и пары часов с момента окончания перестрелки на колхозном поле, как со стороны «Октябрьского» раздался предгрозовой рокот.

Солнце уже давно перевалило за полдневный зенит и теперь клонилось в сторону реки, за лес. Устроенные на лесной кромке позиции танков и штрафников были надежно защищены от зноя йодистой прохладой стройных сосновых шеренг. Артюхов чувствовал себя вполне прилично. Ни лихорадки, ни озноба вроде не наблюдалось, и сам боец пожелал остаться в строю, с комфортом разместившись в устланной сосновыми иголками и охапками папоротника пулеметной ячейке.

Рев двигателей доносился со стороны колхоза все это время. Немцы не успокаивались, предпринимая какие-то маневры и передвижения. Но сейчас шум моторов стал более явственным, постепенно нарастая.

Демьян решил еще раз сбегать к машине командира дозорной группы, которая расположилась на левом фланге позиций. Старшего лейтенанта Панкратова он застал возле башни его «семидесятки». Уперев локти в крышу «восьмигранника», танкист в бинокль рассматривал дальние подступы к колхозу.

– Ну что, боец переменного состава Гвоздев, встретим фашиста достойно? – спросил он, заметив приближение Демьяна.

– Так точно, товарищ старший лейтенант, – ответил тот.

– Эсэсовцы двинули… – задумчиво произнес Панкратов.

« Эсэсовцы двинули », – отозвалось в голове Демьяна и гулким эхом покатилось куда-то в самую бездонную глубь его сознания. Оттуда встречной дрожью проросло пробужденное волнение, нерасторжимо перемешанное с древним необоримым страхом.

– Ты чего замолк, Гвоздев, а? – ободряюще спросил он, быстро но внимательно глянув на бойца. – Смотри мне, не дрейфь! Вы у нас элита! ОШБ в плен не сдаются и в плен не берут…

От слов танкиста, вернее, скорее от интонации его голоса – призывной, неустрашимо уверенной – и Гвоздев сразу весь подобрался, почувствовал нарастающие в нем твердость и злость.

– Не знаю, как наша маскировка сработает… – бодро продолжил старший лейтенант Панкратов. – Да только, кроме нее, у нас никакого спасения нет. Пока… Надежда на наших. Связь с колонной то есть, то нет ее. По моим расчетам, им ходу часа на два, на три. А может, и меньше. Так что надо продержаться…

Решили выжидать до последнего. Подпустить вражеские танки как можно ближе, чтоб себя раньше времени не обнаружить. Эту установку до своих довел Демьян на импровизированном совете, который летучим образом собрался возле пулеметной точки Артюхова, чтоб тому никуда не ползать.

– Смотри, выполз один навозный… – произнес Зарайский, выглядывая из наспех организованного в кустарнике подобия бруствера.

– Погоди, сейчас еще троих жучков увидишь… – проговорил Гвоздев, подползая к позиции бойца. – Старший лейтенант всего четыре насчитал. Идут в шахматном порядке. В междурядье – автоматчики…

– Да, картинка с выставки, – невесело отозвался Зарайский. – Что у нас против них? Голыми руками их остановим? Крикнем: «Господа фашисты! А ну брысь отседова!» И все, дело в шляпе? Да-а, прав Мурлыкин, кранты нам приходят…

– Прав-то он прав, – зло произнес Гвоздев. – Да только правда его слеплена из того, что плохо пахнет… Понял?

– Мы б с такой правдой давно за Волгой драпали, – глухо сказал Фомин. – А над Сталинградом бы гитлеровская загогулина трепыхалась. Эсэсовцы, говоришь? По мне так хоть с голыми руками. Хоть одного гада, а придушу…

– Это ты, Фома, верно… Это ты в точку… – убежденно согласился Артюхов.

После ранения он как-то сразу и сильно изменился. Вместо ожидавшегося усиления паникерских настроений произошло обратное. Появилась в его словах и действиях твердая решимость.

Казалось бы, получил ранение в бою, искупление, считай у него в кармане. Другой бы заартачился, категорически запросился бы в расположение или попросту – с переднего края, по причине ранения и прочего. А Тюха, наоборот, словно исполнился, наконец, чувства локтя и боевого братства.

А может быть, когда осознал, что вину свою смыл, как полагается, кровью, ощутил в себе эту ни с чем не сравнимую внутреннюю свободу и как свободный человек сделал свободный выбор – бить вражеского гада плечом к плечу со своими боевыми соратниками.

Особенно же стал во всем слушать и поддерживать Фомина, видимо, в благодарность за то, что тот его не бросил в беде и действовал как настоящий товарищ.

В любом случае настрой группы Гвоздеву пришелся по душе, и даже причитания Зарайского его не смутили. Это было в духе Аркаши – нудить перед началом дела. Зато когда заваруха закручивалась полным ходом, тот преображался и, наоборот, лез на рожон.

К тому же хотя силы были явно неравны в намечаемом противостоянии, но у штрафников руки в этот раз были уже не такими «голыми», как в начале вылазки. Танкисты, как и предполагал Демьян, оказались не жлобского порядка, щедро поделились и продовольствием, и махоркой, и боеприпасами.

Во время короткого промежутка в перерывах между рытьем переменники успели умять по свиной консерве с краюхой. Костер для чая не разводили, чтобы не демаскировать позиции, но, чтобы перекус не прошел всухомятку, старший лейтенант Панкратов приказал выделить бойцам ОШБ из запасов каждого экипажа по сто граммов спирта, а также махорки.

Также Артюхов и Фаррахов получили для своих «дегтяревых» по две запасных «тарелки», промасленных, под завязку наполненных патронами, а для «мосинок» Фомина и Зарайского россыпью набрали патронов. Также Панкратов приказал выделить «группе прикрытия» – как он обозначил бойцов Гвоздева – по две гранаты на каждого.

У дозорной группы танкистов, как оказалось, имелся серьезный запас метательного оружия. В командирском танке у механика хранился вещмешок, наполненный РГ-33, а в машине у лейтенанта Лебедева имелся ящик эргэдэшек.

Весь этот арсенал был выложен в подготовленные ниши. А те, кому он предназначался, становились все ближе. На фоне выгоревшего поля и бронетехника, и особенно фигуры пеших автоматчиков практически не были видны. Машины действительно двигались в шахматном порядке, как гусеничные катки. Старший лейтенант Панкратов оказался прав: на горизонте, при приближении, четко обозначились контуры четырех трапециевидных башен.