Друзья и возлюбленные - Джоанна Троллоп

— Ужасно. Вис Дэном так прекрасно ладят. Они любят по-настоящему и ничего не требуют друг от друга.

— Знаю.

— Ты завидуешь?

Джина покрутила ножку бокала.

— Да. В какой-то мере завидую. Я знаю, что мама это заслужила, но она бывает невыносима, и я не понимаю, почему Дэна это не пугает. Он даже заплакал, когда услышал ее голос.

Лоренс положил руки на стол и внимательно их осмотрел, словно чужие. Затем перевел взгляд на Джину.

— Ви с Дэном молодцы. А ты как?

— Неплохо, — улыбнулась она. — Мне стало гораздо лучше. Вот только Софи… никак не могу с ней поговорить. Ужасно боюсь ляпнуть какую-нибудь глупость и причинить ей боль. Тогда она еще больше закроется в себе.

— Прекрасно тебя понимаю. С Джорджем та же беда… Как трудно нынче быть молодым! С одной стороны, у них масса возможностей, делай что хочешь, а с другой — это и сбивает их с толку.

— Он у вас славный.

— Джордж?

— Ага.

Лоренс радостно улыбнулся:

— Да, славный… Поэтому и ранимый. Адама славным не назовешь, он часто выводит нас из себя, но за него мы не так переживаем.

— А ведь мы тоже были молодыми. Помнишь? Перечили родителям, терпеть не могли свой дом, хотели все делать по-своему, не как все, и были твердо убеждены, что нам это удастся. Психолог советует мне смотреть вперед, но иногда полезно и оглядываться назад. Вспоминать начало истории.

— Истории?

— Ну да.

Она выпила вина. Лоренс не сводил с нее глаз.

— У нас есть история, так ведь?

Он не ответил.

— Например, когда мне плохо и я не знаю, что делать, я иду к тебе. Потому что мы давно вместе, потому что я тебе доверяю. У меня инстинкт такой — приходить к тебе. — Джина улыбнулась.

— Тебе последнее время очень тяжело… — произнес он.

— Да, и ты единственный, кто…

— Нет.

— Лоренс, ты такой добрый. Как же здорово, когда мужчина добрый… Можно тебя попросить?

Он встал и посмотрел ей в глаза.

— О чем угодно.

— Ты… ты бы мог меня обнять? Всего на секундочку?

Лоренс обошел стол; Джина встала и положила руки ему на плечи. Он рассмотрел ее темные волосы, брови и ресницы, ее запястья в тонких браслетах… Всю свою жизнь он знал эту женщину, знал образ ее мыслей, ее поведение и чувства — огромное количество фактов, которые проходили сквозь него, не пробуждая страсти. И сейчас, в этот самый миг, когда он был безумно рад сжимать Джину в объятиях и слышать, что она его ценит, все эти факты вдруг слились и захлестнули его волной.

— Джина, — хриплым голосом проговорил он. — О Джина!..

Закрыв глаза, он крепко ее обнял.

— О Джина… — повторил он, приникая к ее губам.

— Да езжай ты уже! — воскликнул Адам. — Мы тебя прикроем.

Софи обвела взглядом всех троих.

— А разве… разве я не должна кого-нибудь предупредить?

— Нет, — ответил Джордж.

— Все только расстроятся, — сказал Гас, лежавший на ее скрипучей кровати.

— И вообще ты имеешь полное право увидеть родного отца! — добавил Адам.

Софи теребила краешек белой блузки.

— Мама переживает за бабушку и Дэна, а я…

— Она ничего не узнает, — перебил ее Джордж. — Подумает, что ты здесь. Ты и так целыми днями работаешь.

Адам зевнул.

— Поезжай, и дело с концом. Зачем все усложнять?

— В нашей семье всегда все сложно. Ты же знаешь. Мы по любому поводу готовы обсуждать свои чувства, даже если речь о стирке носков.

— Ну, больше такого не будет, — сказал Адам. — Отец-то ушел.

Все замолчали. Наконец Софи буркнула:

— Не смей говорить о моем отце!

— Прости, я только…

— Ты его не знаешь. Никто не знает.

Гас сел. Софи уже давно была в скверном настроении, все время огрызалась и нервничала, как умеют сделать только девчонки: хандрят, а обсуждать свою беду не желают. Софи выглядела утомленной. Когда она была такой, Гасу хотелось подарить ей цветы или накормить фирменным блюдом — «яичным танго» с кетчупом и булочкой. Стесняясь братьев, он неуклюже сказал:

— Поступай, как тебе хочется.

Софи кивнула и завязала узлом полы рубашки.

— Правильно, — согласился Адам. — Не бойся: наша мама подумает, что ты дома, а твоя — что ты у нас. Мы им в этом поможем.

Софи мельком посмотрела на Джорджа.

— Ты… ты поедешь со мной?

Он покачал головой:

— Не-а.

— Не могу же я…

— Можешь! — отрезал Джордж. — И должна. В конце концов, он твой папа.

— А если у него есть любовница?

Все замолчали. Любовница Фергуса Бедфорда представилась им эдакой красоткой с плакатов, которыми Гас увешал стены своей комнаты.

— Да уж…

— Лучше не думай об этом, наверняка у него никого нет…

— Я умру, — сказала Софи. — Или с ума сойду.

Гас вскочил с кровати, оставив на лоскутном покрывале глубокие складки.

— Тогда тебе точно надо поехать. Чтобы во всем убедиться.

Адам швырнул в него подушку и крикнул:

— Ну ты и болван! Недоумок!

На уиттингборнском вокзале было практически пусто, если не считать сутулой девушки в черном, грызущей ногти, и пожилой женщины с чемоданом в наклейках разных стран. Мертвая полуденная тишина висела над перроном, лишь кое-где деловито прыгали между шпалами воробьи.

Софи села подальше от девушки и пожилой дамы, под прейскурантом на семейные поездки и афишей лондонского концерта Тины Тернер. На Софи были джинсы, белая рубашка и льняной пиджак цвета индиго, который купил ей отец, сказав, что не помешает хоть изредка надевать строгие, хорошо сшитые вещи. Она почти его не носила, поэтому лен был еще новый и гладкий. Он, точно бумага, покрылся ровными складками и чудесно пах, даже лучше, чем хлопок: свежим воздухом, полями и голубыми цветами под голубым небом.

Перед тем как отправиться на вокзал, Софи зашла к Дэну. Она в самом деле хотела его проведать, однако в ее визите крылся и особый умысел: Дэн расскажет о нем Джине, и той даже в голову не придет, что дочь могла уехать в Лондон — ужинать с отцом. Фергус сначала изумился ее звонку, а потом страшно обрадовался и попросил Софи приехать немедленно, а лучше остаться на выходные.

— В другой раз, — сказала она.