Рассказы, изданные на бумаге. Война. Книга 2 - Александр Тимофеевич Филичкин

Рыхлый, пожилой капитан, сразу всем видно — из штатских, отвёл парня в землянку и указал на полевой аппарат, стоявший на ящике от снарядов для пушек. Зенитчик шагнул к деревянной коробке и открыл верхнюю крышку. Он вынул тяжёлую бакелитовую трубку и нажал на кнопку вызова.

Секунд десять спустя, на том конце провода отозвался приглушенный помехами голос. Узнав, в чём собственно дело, лейтенанта соединили с тем офицером, который дежурил при штабе.

Парень назвался согласно уставу, доложил о потерях, а затем перечислил фамилии, имена и отчества трёх погибших. Он подождал, пока всё записали, и сообщил, что сбиты два самолёта фашистов, а ещё четыре повреждены. Под конец, он добавил, что людей и снарядов у них очень мало. Ещё два таких боя, и позиции будет некем и нечем уже защищать.

Штабной майор сухо ответил, что всё хорошо понимает, но артиллеристов взять негде. Поэтому придётся ему обходиться теми ресурсами, которые есть. Дивизия обещала прислать взвод пехотинцев, и как они только появятся, сразу будут направлены к их батарее. Ближе к вечеру придут полуторки. Они привезут воду, еду и снаряды. На этом разговор и закончился. Дежурный пожелал парню удачи и отключился от связи.

Положив трубку на рычаги, Яков поблагодарил начальника прожектористов и отправился на свою батарею. Он обошёл все орудия и убедился, что наблюдатели не спят, как остальные бойцы, а стоят на прежних местах и осматривают небо в бинокли.

Лейтенант вернулся в землянку и по привычке взглянул на свой скромный хронометр. Парень увидел, что ещё нет пяти, и решил, что стрелки почему-то не двигаются. О том, что случится с ним дальше, он не хотел даже думать.

Открыв металлический термос, Яков напился тёплой воды и, не выходя из помещенья наружу, ополоснул из кружки лицо. Всё равно пол земляной и влага впитается в него без остатка.

Он немного расслабился и ощутил, что голова продолжает кружиться. Лейтенант опустился на лежанку из ящиков, поудобней устроился на уставшей спине и опустил тяжелые веки.

Перед глазами возникло множество радужных разноцветных колец. С каждой секундой они становились крупнее и ярче, заполняли всё пространство в его голове, и казалось, хотели взорвать её изнутри.

Когда стало казаться, что мозг не выдержит такого напора, свет стал постепенно бледнеть и слабел до тех пор, пока совсем не погас. Потом всё повторилось, но парень уже крепко спал и фантасмагорию пылающих всполохов видел во сне.

Вторая атака

Минут через тридцать раздался знакомый крик наблюдателей: «Воздух!» — кричали они.

Очнувшись от забытья, лейтенант вскинулся на ноги. Забыв о контузии, он ринулся к выходу. Очутившись на пороге землянки, Яков остановился и вернулся назад. Он схватил «халхинголку», нахлобучил её поверх пыльной пилотки и, затягивая под подбородком тугой ремешок, помчался наружу.

Быстро взбежал по короткому склону, поднял глаза к синему небу и увидел ту же картину, что в полдень. Так же, как и четыре часа назад, к сборочному цеху завода двигались три эшелона бомбардировщиков с крестами на крыльях. Только теперь в каждом из них находилось по пятнадцать самолётов фашистов. Следом за этой армадой виднелся такой же внушительный строй воздушных машин.

«Похоже, сейчас врежут не только по нам, но и по всем остальным», — понял вдруг Яков. Словно услышав мысли бакинца, самолёты не спеша перестроились и вытянулись в длинную линию. Теперь шли сразу на три батареи зениток.

Лейтенант оббежал все позиции, отдал нужные солдатам команды и крикнул: «Огонь!»

Соседи справа и слева тоже не сидели без дела. Они посылали снаряды так часто, как только могли.

В этот раз двухмоторные «юнкерсы» шли на максимально большой высоте. Когда гранаты зениток начали рваться вблизи самолётов, пушки уже оказались в зоне их досягаемости. Боясь попасть под прицельный огонь, пилоты не стали снижаться. Они наплевали на точность, открыли все люки и сбросили груз.

Заострённые цилиндры с тротилом освободились от прочных захватов и вереницей посыпались вниз. Большая часть смертоносных снарядов обрушилась на ничейную полосу, но приблизительно четверть достигла намеченной точки.

Чувствительные запалы сработали от удара о землю. Полутонные бомбы взорвались с ужасным шумом. Оглушающий грохот перекрыл стрельбу орудий и прокатился по батарее, как ураган.

Ударные волны шли по площадке сразу во всех направлениях и словно кувалдой били во всё, что встречалось у них на пути. Сжатый воздух сминал советских солдат и швырял их на многие метры в разные стороны. Он сносил стенки окопов и хотел опрокинуть пятитонные пушки. Раскалённые кусочки металла с душераздирающим визгом летали вокруг.

Продолжая командовать, Яков взглянул на расчёт первой зенитки и со страхом увидел, как он попал под удар кучи осколков. Правый наводчик, подносчик снарядов и заряжающий залились потоками крови, рухнули наземь и задёргались в предсмертной агонии. Пушка подняла ствол к небу и перестала стрелять.

Левый наводчик выпрямился, беспомощно повертел головой, но не нашёл вокруг никого, кто бы мог заменить всех убитых бойцов. Рядом стоял лишь наблюдатель, раненный в грудь. Тот нерешительно встал на платформу и замер на месте. Он не мог ни крутить маховики, ни подносить большие снаряды. Единственное, что ему оказалось под силу, дёргать рычаг спускового устройства.

Прижав рукой сползавшую каску, Яков метнулся на помощь. По дороге он спрыгнул в окоп второго орудия и разглядел, что возле зенитки находилось пять человек.

Лейтенант перехватил пехотинца, несущего длинный снаряд к казеннику пушки, приказал отдать его заряжающему и двигаться следом. Вместе с красноармейцем он добежал до первой позиции. Сам занял место наводчика справа, а солдата послал к штабелю ящиков.

Едва он устроился на жестком сидении, как за спиной лязгнул затвор, проглотивший боеприпас. Парень облегчённо вздохнул, прильнул к прицелу и стал выцеливать самолёты врага.

Всё это время, вокруг рвались тяжёлые бомбы и гремели ужасные взрывы. Над ухом свистели осколки, а воздух наполнили копоть и пыль, поднятая с почвы ударной волной.

Не обращая вниманья на смерть, витавшую рядом, Яков поймал очередной «юнкерс» в перекрестье визира и крикнул: «Огонь!» Грохнул выстрел орудия. Вспухло облако газов сгоревшего пороха, и у самолёта исчезла большая часть левой плоскости. Машина вдруг задымила и завертелась юлой. Она резко клюнула носом, вошла в плоский штопор и с громким воем врезалась в землю.

Поворачивая пушку к другому фашисту, парень бросил взгляд на батарею соседей. В этот момент, бомба попала в одно из орудий. К небу поднялся султан гари и дыма. В нём кувыркались казённик и горящие