Ну разве она не милашка? - Сьюзен Элизабет Филлипс

Как и весь остальной дом, она совершенно не походила на темную, обшитую панелями орехового дерева комнату, которую Шугар Бет помнила с детства. Белые распахнутые ставни впускали солнечный свет. Разностильный антиквариат, с которым она выросла, сменила модная стеклянная, с гранитом, мебель. Гордон лежал на ковре с абстрактным рисунком у ног Берна, засыпанный бумажными комками, не попавшими в корзину. Она поставила поднос на край письменного стола. Заслышав шаги, Берн отвернулся от экрана компьютера и стал внимательно изучать завтрак сквозь очки без оправы а-ля Ричард Гир.

— Я предполагал, что вы умеете читать.

Все-таки она немного устала от намеков на ее глупость.

— В кухне не было поваренных книг, а я не слишком хорошо помню рецепт блинчиков.

— Поваренные книги на верхней полке в кладовой, — объявил он, прищурившись на овсянку. — Ненавижу ЭТО. И где мои томаты гриль?

Любой нормальный человек сказал бы помидоры. Даже в устах бритта подобные словечки звучали чертовски претенциозно.

— Понимаю, что формально вы американский гражданин, но если будете выражаться подобным образом, вас в два счета выставят из Миссисипи пинком под ваш жалкий зад! И кто это ест «томаты» на завтрак?! Черт, да эта гадость даже на ужин мне в рот не лезет! А это, друг мой, добрые старые «Куэйкер оутс»[2]. Очень полезно на завтрак.

— Вы закончили?

— Думаю, да.

Она схватила тарелку с овсянкой, отнесла на диван, уселась на подлокотник и вонзила ложку в горку сахара.

— Конечно, с изюмом вкуснее, но я не нашла изюма. И ежевики тоже, так что блинчики с самого начала были под сомнением.

Шугар Бет растерла овсянку по небу, наслаждаясь сладкой теплой клейкостью. Она уже целую вечность не ела ничего приличного, но почему-то никогда не хватало времени готовить для себя.

Он снял «гировские» очки.

— Купите продукты в магазине. Вы ведь для этого здесь, не так ли? И разве я приглашал вас сесть?

Она медленно вытащила изо рта ложку.

— Сначала нужно обсудить мое жалованье.

— Мы уже все обсудили.

— Я требую повышения. — Она величественно обвела рукой яйца-пашот. — Ешьте, пока не остыло. Видите ли, пока вы получаете лишь то, за что платите, а то, что платите сейчас, действительно не слишком много стоит.

Он с сомнением оглядел полупустой стакан.

— По-моему, я получаю ровно столько, сколько вы стоите.

Из чистого злорадства она подалась вперед ровно настолько, чтобы ему открылся вид безупречной ложбинки между грудями.

— Ты и понятия не имеешь, сколько я стою, приятель. Он не спешил отвернуться, откинувшись на спинку стула и не делая секрета из того, что любуется соблазнительным зрелищем. Как-то получилось так, что именно ей стало неловко, и она поспешно выпрямилась под предлогом того, что хочет снова поднять тарелку с овсянкой. Все это невероятно его позабавило.

— Вам следует поаккуратнее выставлять свой товар, Шугар Бет, иначе я могу подумать, что вы просите меня расширить круг ваших обязанностей.

— Вряд ли вам настолько повезет.

— Может, сейчас самое время пояснить, что я питаю слабость к сговорчивым женщинам.

— О, это, разумеется, никак ко мне не относится.

— Совершенно верно. Я бесконечно внимателен к сговорчивым женщинам. Даже галантен.

— Но с такими потаскухами, как я, можно без белых перчаток, верно?

— Я бы не стал называть вас именно так. Впрочем, я человек широких взглядов.

Она подавила порыв вывалить овсянку ему на голову.

Он занялся яйцами, что дало ей возможность хорошенько рассмотреть его: не обременительное занятие. Берна трудно назвать красавчиком, не то что ее бывшие мужья. Райан вообще был ослепителен, а Сай позировал для «Мистера Январь» в календаре каскадеров. Но было в Колине Берне что-то…

Скульптурные скулы, чувственные губы, длинный прямой нос. Ступни огромные, но не грубые, потому что очень узкие. А вот руки… Им тоже следовало быть изящными и элегантными, а выглядят так, словно специально предназначались для рытья канав.

Опасный выброс жара пронзил ее. Пусть он сам демон во плоти, но слишком сексапилен для ее душевного спокойствия. Очевидно, она избавилась не от всех самоубийственных инстинктов, когда речь идет о совершенно неподходящих мужчинах.

Ее взгляд снова упал на эти широкие, умелые пальцы.

Шугар Бет моргнула.

— Это вы натянули цепь поперек моей подъездной аллеи.

— Вы это знали.

— Нет, я хочу сказать, вы сделали это сами. Никого не нанимали. Сами размешали цемент и установили столбики.

— Ну это же не хирургическая операция. Ничего сложного.

— Меня не было меньше двух часов. А когда я пришла в дом, на вас был «Армани».

— По-моему, «Хьюго Босс».

— Вы в самом деле умеете работать руками?

— А как, по-вашему, я зарабатывал на хлеб, когда меня выгнали из школы?

— Своим пером.

Если говорить уверенно, не мямлить, может, это и окажется правдой.

— Боюсь, моя способность писать что-то стоящее чтения несколько поблекла после того, как вы так славно развлеклись на мой счет.

Шугар Бет потеряла аппетит.

— Мой отец был каменщиком. Ирландцем. А мать — англичанкой. Весьма забавная история. Она происходила из знатной семьи, потратившей остатки былого состояния на то, чтобы единственная дочь смогла найти достойного жениха. А она влюбилась в моего отца. Рыдания, угрозы, лишение наследства. Все как в дамском романе.

— И чем все кончилось?

— Уже через год они возненавидели друг друга.

Она знала, что это такое.

— Я унаследовал любовь к литературе и искусству от матери, но по характеру больше похож на отца. Злопамятный, подлый ублюдок. Все же он дал мне в руки полезное ремесло.

— Вы работали каменщиком после возвращения в Англию?

— И здесь тоже. Роман, написанный мной перед «Последним полустанком», оказался не таким уж бестселлером, как я надеялся. К счастью, я действительно люблю физический труд и без особых бед смог себя прокормить.

Но ему не обязательно было для этого класть кирпичи, и ее задор куда-то девался.

— Вы никогда не простите меня, верно?

— Скажем так: я не спешу. А теперь бегите и найдите какое-нибудь дело поунизительнее.

Зазвонил телефон. Берн протянул руку, но она снова разозлилась и опередила его.