Последняя охота - Жан-Кристоф Гранже

Ньеман все еще не понимал, к чему ведет Шуллер. Зачем вспоминать военные ужасы семидесятилетней давности?

Кляйнерт опередил его, спросив:

– Какого черта вы морочите нам голову?

– Убийцы были опытными охотниками, – повторил Шуллер. – В Белоруссии они начали с дрессировки собак местной породы, превратив их за несколько месяцев в смертельное оружие.

Рёткенов называли «кровавыми собаками». Они способны много километров идти по следу раненого зверя, чтобы охотник мог его добить. Сегодня это называют «этическим деянием» – мол, животное не должно страдать, но тогда под «дичью» понимали раненых евреев или партизан.

Шуллер допил и продолжил:

– Знаете немецкую поговорку: Hunde, die bellen, beißen nicht – «Брехливая собака не кусается»? Так вот, мо́лодцы Дирлевангера обучили своих псов не подавать голос. Зато натренировали вгрызаться жертвам в глотку.

Врач бережно заткнул пробкой флакон, поставил его назад в свой тайник и усталым тоном закончил повествование:

– Когда союзники истребили Черных охотников, они убили и собак. До этой ночи ни одного рёткена в Европе не видели.

Ньеман раздраженно всплеснул руками:

– И что из этого следует? Старые нацисты вылезли из могил и спустили с поводка псов-призраков?

Шуллер сделал вид, что не заметил агрессивного тона сыщика, подошел к столу и осторожно приподнял левую переднюю лапу мертвого пса.

– На нем клеймо спецподразделения Дирлевангера.

Полицейские наклонились и собственными глазами узрели две скрещенные гранаты. Тот же символ, что на воротнике Оскара Дирлевангера.

Ньеман схватил книгу, начал судорожно листать страницы и наткнулся на снимок охотников в камуфляжной форме, с огнеметами и автоматами, в капюшонах на манер куклуксклановских.

– На вашем лесном незнакомце был такой же? – спросила подошедшая ближе Ивана.

Ньеман кивнул, сцепив зубы. Он не понимал, как нацистский солдат мог появиться в парке графской виллы!

– Все это чушь собачья! – бросила Ивана Шуллеру. – Зачем подражателям «возрождаться» в этой части Германии?

– Возможно, объяснение существует… – прошептал доктор. – В конце войны ходили слухи, что Дирлевангера после ареста забили насмерть бывшие заключенные концлагерей. Существовала и другая версия его исчезновения – бегство, то ли в Сирию, то ли в Египет… Но в Баден-Вюртемберге бытует иная версия. Дирлевангер якобы скрывается здесь, а помогли ему Гейерсберги.

– Зачем этим богачам защищать безумного убийцу?

– А затем, что они всегда были близки с нацистами. Во время войны они сделали состояние, продавая вермахту запчасти для машин.

– Но зачем было покровительствовать именно Оскару Дирлевангеру?

– Он был швабом.

Ньеман начал наконец понимать.

– Баден-Вюртемберг – объединение нескольких провинций, – продолжил Шуллер, – герцогства Вюртембергского, земли Бад и Швабии. Вот и получается, что военный преступник – в некотором смысле местная знаменитость.

Собеседники молчали, не скрывая скепсиса, но у доктора нашлись и другие аргументы.

– Еще одна причина – солидарность, граничащая с порукой. Гейерсберги от века убивали дичь всеми возможными способами и не могли не восхищаться Черными охотниками, невзирая на их бесчинства.

– Неужели?

Подавшая голос Ивана выглядела искренне удивленной.

– Они были чудовищами, но охоту возвели в ранг искусства, о них и сейчас ходят легенды. Черные охотники будто бы могли учуять запах человека, совсем как лесные хищники. В те времена говорили не «запах человека», а «запах еврея»…

– Предположим, хозяева здешних мест спрятали Оскара Дирлевангера. Что было дальше? – спросил Ньеман, которому надоела роль пассивного слушателя.

Шуллер в ответ сделал неопределенный жест, давая понять, что они вступают на зыбкую почву догадок и предположений. «Можно подумать, все сказанное следует воспринимать серьезно!» – мысленно усмехнулся майор.

– Дирлевангер, надо думать, долго не протянул, – заключил патологоанатом. – Слишком много пил, баловался наркотой, болел и умер, забившись в какую-то нору, но Гейерсберги взяли на вооружение его… методу.

– О чем вы?

– Я не поленился, провел изыскания и нашел в старых газетах и выступлениях борцов за права трудящихся претензии к клану VG.

– Какого рода?

– Им всегда ставили в вину «старорежимные» методы борьбы с профсоюзами. Слишком жестокие методы. У VG очень эффективная служба безопасности и поддержания порядка, ее сотрудники вступают в дело во время забастовок и митингов. Утверждают, что они используют охотников и браконьеров. К их лесам лучше не приближаться. Егеря Гейерсбергов не слишком обходительны.

– Я слышал все эти истории, – вмешался Кляйнерт. – Доказательств никто никогда не предъявлял. В Германии с законом не шутят!

Шуллер поднял руки, развернув их ладонями к майору, как будто хотел успокоить.

– Я всего лишь излагаю прочитанное, – сказал он.

– Бо́льшая часть – выдумки журналистов, – с недовольным видом заметил Кляйнерт.

Ньеман почувствовал, что пора давать задний ход:

– Спасибо, доктор. Я пока не знаю, чем нам поможет ваша информация, но этот дохлый пес – первая конкретная улика.

Рыжебородый врач спросил, кивнув на собаку:

– А с этим что делать?

– Сохраните его для нас… свеженьким, он – вещественное доказательство.

– Доказательство чего?

Кляйнерт проигнорировал вопрос.

Ньеман улыбнулся и сказал:

– Я и сам хотел бы это знать.

Ньеман шел по черному песку. Смоляному и зыбучему.

Они начинали с убийства богатого наследника, подозревая финансовые интересы или личную месть, а теперь на них свалилась нацистская банда зомби. Невозможно.

Исследователи во дворе Института Макса Планка как ни в чем не бывало возились со своими «разлагаемыми живыми организмами», словно хотели подтвердить, что допрос был всего лишь дурным сном.

Особенно нелепо выглядели женщины. Эти сверхобразованные создания, наверняка способные составить генетический профиль океанской частицы, опираясь на одну-единственную иголку морского ежа, стирали на воздухе белье домашним мылом. «Мохнатые» подмышки, никаких лифчиков под футболками – ну точь-в-точь товарки Жервезы из романа Золя.

– Майор!

К ним бежал рыжебородый садовый гном Шуллер.

– Есть кое-что, способное вам помочь…

Задыхаясь и отпыхиваясь, он протянул Ньеману желтый стикер.