Республика Дракон - Ребекка Куанг

Пока Нэчжа говорил, Рин наблюдала за ним. Если ей удавалось сосредоточиться на самой крохотной детали его лица, это отвлекало от боли, хотя бы чуть-чуть. Например, его левый глаз теперь стал чуть шире правого. Она рассматривала изгиб его бровей и шрамы, скрученные на правой щеке в подобие цветка мака.

Нэчжа был намного выше ее. Рин приходилось выворачивать шею, чтобы на него посмотреть. Когда это он стал таким здоровенным? В Синегарде они были примерно одного роста и одинаковой комплекции – до второго курса, когда он начал немыслимыми темпами наращивать мускулы. Но в Синегарде они были просто детьми – глупыми, наивными, которые играли в войну, но никогда всерьез не верили, что она превратится в реальность.

Рин отвернулась к реке. «Неумолимый» шел в глубь страны по Мурую. Они двигались черепашьими темпами, хотя гребцы изо всех сил налегали на весла, толкая корабль по вязкому илу.

Рин прищурилась, глядя на берег. Она не была уверена, что это не галлюцинации, но чем ближе они подбирались, тем четче она различала вдали маленькие фигурки, похожие на ползущих по бревну муравьев.

– Это что, люди? – спросила она.

Да, это были люди. Теперь Рин ясно их видела – согбенные под тюками спины взрослых, бредущих босых детей и привязанных в бамбуковых корзинах к спинам родителей младенцев.

– Куда они идут?

Нэчжа слегка удивился вопросу.

– Они беженцы.

– Откуда?

– Отовсюду. Федерация опустошила не только Голин-Ниис. Мугенцы разрушили всю страну. Пока мы бессмысленно обороняли Хурдалейн, они пошли на юг, сжигая деревни, после того как разграбили их.

Рин уцепилась за первую фразу:

– Так Голин-Ниис не был…

– Даже близко.

Она не могла и вообразить, сколько смертей это означает. Сколько человек жили в Голин-Ниисе? Если умножить это количество на число жителей провинции, цифры приближались к миллиону.

А теперь по всему Никану беженцы возвращались к своим домам. Человеческий поток, схлынувший от опустошенных войной городов к пустынному северо-западу, обратился вспять.

– «Ты спрашивал, как велики мои печали», – продекламировал Нэчжа. Рин узнала строчки из поэмы, которую она учила целую вечность назад, последние слова императора, ставшие наказом для будущих поколений. – «И я ответил – как весенняя река, текущая к востоку».

Пока они плыли по Мурую, с берега к ним тянулись многочисленные руки, люди кричали тем, кто находился на «Неумолимом»:

– Прошу, подвезите хотя бы до границы провинции…

– Возьмите моих девочек, только моих девочек…

– У вас же есть место! У вас есть место, будь вы прокляты!..

Нэчжа мягко потянул Рин за рукав.

– Давай спустимся на нижнюю палубу.

Она покачала головой. Ей хотелось это видеть.

– Почему кто-нибудь не пошлет за ними шлюпку? – спросила она. – Почему мы не можем отвезти их домой?

– Они идут не домой, Рин. Они бегут.

В груди Рин разлился страх.

– И сколько их еще там?

– Мугенцев? – Нэчжа вздохнул. – Это не армия, разрозненные подразделения. Мугенцы продрогли, оголодали, и им некуда идти. Теперь они стали ворами и бандитами.

– И сколько их? – повторила она вопрос.

– Немало.

Ее руки сжались в кулаки.

– Я думала, что принесла мир…

– Ты принесла нам победу, – ответил Нэчжа. – Это случилось после. Наместники с трудом держат под контролем собственные провинции. Продовольствия не хватает. Процветает бандитизм, и это не только бывшие солдаты Федерации. Никанцы готовы перерезать друг другу глотки. Хотя ты тут ни при чем.

– И ты, конечно, считаешь, что сейчас самое время начать новую войну.

– Очередная война неизбежна. Хотя мы можем предотвратить большую войну. Республика столкнется с многочисленными проблемами. Но если исправить фундамент, если создать нужные структуры, то следующее вторжение станет менее вероятным и мы спасем будущие поколения. Если, конечно, у нас все получится.

Фундамент. Многочисленные проблемы. Будущие поколения. Все это – абстрактные понятия, которые не объяснить простому крестьянину. Кому есть дело до того, кто сидит на троне в Синегарде, когда главные течения империи лежат под водой?

Детские крики внезапно показались ей невыносимыми.

– Мы можем дать им хоть что-нибудь? – спросила она. – Денег? У вас разве нет запасов серебра?

– И на что им тратить деньги? Можно завалить их серебром, только купить на него нечего. Нет товаров.

– Может, дать им еду?

– Мы пытались. Они разрывают друг друга на части, чтобы схватить подачку. Малоприятное зрелище.

Рин положила подбородок на ладони. Толпа отдалялась – брошенная на произвол судьбы и преданная.

– Хочешь, расскажу шутку? – спросил Нэчжа.

Она пожала плечами.

– Миссионер из Гесперии как-то сказал, что обычный никанский крестьянин похож на человека, стоящего в пруду, когда вода доходит ему до подбородка, – сказал Нэчжа. – Достаточно легкой ряби, чтобы он захлебнулся.

Когда Рин глядела на берег Муруя, это высказывание не казалось ей забавным.

В тот вечер она сама решила утопиться.

Это не было обдуманным решением, скорее актом чистого отчаяния. От боли она заколотила в дверь своей каюты, моля о помощи, и, когда охранник открыл дверь, Рин бросилась мимо него вверх по трапу на главную палубу.

Охрана побежала за ней, криками вызывая подкрепление, но Рин ускорила бег, грохоча по деревянным доскам голыми ногами. Занозы кололи кожу, но это была приятная боль, отвлекающая от воплей в голове, хотя бы на долю секунды.

Фальшборт на носу доходил Рин до груди. Она схватилась за него и попыталась подтянуться, но руки совсем ослабли, она не помнила, что когда-либо была так слаба, и Рин плюхнулась на палубу. Она попробовала еще раз, и теперь ей удалось свеситься через борт. Секунду она висела так, глядя на расходящиеся от «Неумолимого» темные волны.

Чьи-то руки обхватили ее за пояс. Рин брыкалась и отбивалась, но хватка становилась только крепче. Рин все-таки стянули вниз. Она обернулась.

– Суни?

Суни пошел обратно к носу, неся ее в охапке, как ребенка.

– Отпусти! – выдохнула она. – Отпусти меня!

Суни поставил ее на палубу. Рин собралась уже сбежать, но он вывернул ее руку за спину и заставил сесть.

– Дыши, – велел Суни. – Просто подыши.

Она подчинилась. Боль не ослабевала. Крики не затихали. Рин задрожала, но Суни ее не выпустил.

– Просто дыши, а я расскажу тебе историю.