Дорога в прошедшем времени - Вадим Бакатин

Скучно работать, как «трудилась» в поте лица команда «реформаторов», из года в год с умным видом обещая рост и из года в год уменьшая объемы производства общественного продукта. Это было что угодно, но только не работа и, уж конечно, не реформы.

В годы начала перестройки застой сменился подъемом, это факт. Но дело даже не в статистике, не в цифрах, а в реальной работе, ставшей более производительной. Реставрируются центральные улицы города Кирова, ремонтируются театры, благоустраивается набережная реки Вятки, строится выставочный комплекс, освобождается занятый под областной архив Трифоновский монастырь. Дом, в котором танцевала Наталья Пушкина-Ланская, передается под клуб интеллигенции, а в особняке обкомовской гостиницы открывается клуб ветеранов, начинает работать новая картинная галерея, открываются теннисные корты… Это только малая толика того, что успели кировчане-вятичи сделать под лозунгом перестройки: «Куй железо, пока… Горбачев».

Как-то в апреле, воскресным утром, я зашел в малюсенький городской художественный музей. Зашел как простой посетитель. Музей полностью оправдывал пословицу «мал золотник, да дорог». Прекрасная коллекция живописи самых разнообразных художников, от Айвазовского и Репина до Дейнеки и Ракши… Однако инкогнито сохранить не удалось. Контролерша позвонила директрисе, и та поспешила в музей. Взяла меня в плен Алла Носкова, женщина изумительной энергии, глубочайших знаний и, как потом оказалось, неординарного организаторского таланта. Она сообщила мне, что в экспозиции находится всего одна тридцатая от имеющихся в наличии фондов. Мы с А. Носковой полезли на чердак, где в страшных условиях находилось несколько тысяч полотен. «Необходимо новое здание музея, – твердила директриса, – новое здание, новое здание…»

Я вспоминал Малоярославец, своего деда, в мастерской которого за серым холщовым пологом более чем полвека простояли прекрасные пейзажи, портреты, натюрморты художника от Бога… простояли и постепенно, как-то незаметно разошлись, исчезли… Многие ли их видели, порадовались нечаянной гармонии, созвучию близких чувств? Частичка русской культуры тихо исчезает под пологом времени…

А здесь какие разные и замечательные художники! Как много старых мастеров, давно ушедших из жизни. Но жизнь, запечатленная ими на холстах, осталась… Для чего же? Чтобы когда-нибудь сгореть здесь на чердаке?..

– Нужно новое здание, новое… новое… – доносилось до меня.

Я знал, что титул на строительство нового музейного здания может быть открыт только Госпланом. Считал, что это неправильно. Дело области, а не Госплана знать, что надо строить и где строить. А раз так, надо ломать старую практику. Надо же когда-то начинать. И я сказал Алле Носковой: «Скоро ленинский субботник. Давайте в этот день и начнем строительство, заложим фундамент нового музея». И действительно, начали без открытия титула. Через несколько лет в Кирове ввели в эксплуатацию прекрасное современное здание художественного музея с запасниками, с кондиционированием воздуха, с какими-то специальными стеклами, благодаря которым живопись сохраняет свой первозданный вид. Потом оказалось, что это единственное здание художественного музея, построенное в России за годы так называемых реформ.

Или вот мороженое, да, то, которое любят дети, и не только дети… Пришел ко мне как-то пожилой, небольшого роста, симпатичный человек, как оказалось начальник холодильника, и говорит: «Знаете ли, что наши вятские дети лакомятся мороженым главным образом зимой в морозы?» – «Нет, не знаю. А чем объяснить это странное детское поведение?» – спрашиваю. «А тем, – говорит, – что мороженое мы получаем из Ленинграда. Летом его им самим не хватает, а зимой, пожалуйста, кушайте на здоровье!» – «Как же нам исправить эту явную аномалию в скармливании мороженого нашим вятским мальчикам и девочкам?»

Оказалось, все очень просто. Мой собеседник где-то узнал, что в страну поступило восемь комплектных итальянских линий по производству мороженого. Если я у правительства выпрошу одну для области, он обязуется за полгода построить и запустить цех в эксплуатацию. Конечно, ему поможет A.M. Михеев – главный вятский строитель. Через полгода в Кирове было свое мороженое.

Примерно такая же история произошла и с пуском катка с искусственным льдом. Нашли оборудование и пустили. Сам ходил в хоккей играть. А к семидесятилетнему юбилею Октябрьской революции в семидесяти крупных колхозах за один год были построены и сданы в эксплуатацию семьдесят спортивных залов из клееных деревянных конструкций. Я уже немного узнал вятичей и перестал восхищаться, удивляться их подвигам после долгой спячки.

А что, собственно, произошло? Людей разбудили и разрешили делать то, что им надо. Перестали мешать, в чем-то помогли, и дело пошло. Все это стало называться перестройкой.

Ее идеолог М.С. Горбачев и все мы привыкли считать, что старт перестройке дал апрельский пленум ЦК КПСС 23 апреля 1985 года. Горбачев произнес на нем энергичную речь. Однако, если разобраться, в ней не было ничего принципиально нового, никаких новых идей, никакой «ревизии марксизма-ленинизма». Начал он с традиционного для генсеков заявления: «Вся жизнь, весь ход истории убедительно подтверждают великую правоту ленинского учения…» И продолжил: «Мы вновь подтверждаем преемственность стратегического курса… страна достигла больших успехов во всех областях общественной жизни…» Если это правда, зачем «перестраиваться»? Трудности, как всегда (помимо погоды), нашли в ошибках предшественников. И задачи не отличались оригинальностью. Добиться ускорения социально-экономического прогресса. За счет чего? Обычный джентльменский набор. От съезда к съезду, от пленума к пленуму… «Поставить в центр нашей работы ускорение научно-технического прогресса, перестроить управление, повысить организованность и дисциплину, коренным образом улучшить стиль деятельности…» и так далее и тому подобное, давно знакомые темы. Если перечитать другой этапный документ – «Политически доклад ЦК КПСС XXVII съезду КПСС» – 23 февраля 1986 года, то и там те же мотивы. Верность подлинно научной теории – марксизму-ленинизму, призывы к ускорению, критика империализма, «явно утрачивающего ориентировку в этот непростой период истории», похвала КГБ за разоблачение всякого рода подрывных действий, высокая оценка апрельского пленума. Под принятой съездом новой программой КПСС, уверен, без сомнения подписались бы и Брежнев, и Суслов, и все иные «догматики». Ничего в ней нового не было. Та же марксистско-ленинская фразеология, но в более энергичной и яркой «обертке».

Не могу согласиться с некоторыми аналитиками, считающими, что М.С. Горбачев в то время по-иному не мог, якобы должен был до поры скрывать свои замыслы. Ничего он не скрывал, потому что скрывать было нечего. В помыслах своих он был чист перед товарищами по партии, перед марксизмом-ленинизмом… Главная его идея – раскрыть возможности социализма, соединив его с социалистической демократией, активизировать творчество масс и на этой основе преодолеть научно-технический застой и социальное отставание – была строго в духе ортодоксального ленинизма. Покушаться на святая святых марксизма – государственную собственность на средства производства – у него и в мыслях в те годы не было. То же самое и в отношении главного теоретического и практического достижения большевизма – авангардной роли ленинской партии «нового типа».